Властитель свободы

Синклер Шериз

— Убирай руки, Вирджиния. Я хочу, чтобы ты дотронулась до меня.

Она улыбнулась от удовольствия. Не колеблясь, провела ладонями по его рукам, груди. Ей нравилось отдавать так же сильно, как получать, и то, с каким удовольствием она ласкала его тело, возбуждало еще сильнее.

После поцелуя, чтобы показать свое одобрение, он провел пальцем по ее раскрасневшейся щеке.

— У тебя было время ко мне приспособиться. Я не собираюсь быть грубым, милая, но я возьму тебя.

В ответ она подняла бедра.

Она просто сокровище. Его кровать

была правильной высоты, и он в полной мере этим воспользовался, врываясь в ее тепло сильными и равномерными движениями, затем не спеша меняя угол входа и дразня ее, пока каждый нерв не проснулся.

Когда ее ногти впились ему в кожу, он усмехнулся.

Желание кончить нарастало в нем, зарождаясь внизу позвоночника и нарастая так же быстро, как и желание еще раз увидеть ее оргазм.

Почему блин нет? Он поцеловал ее снова, вторгаясь в нее, чувствуя себя завоевателем, вверху и внизу. Оторвавшись от ее губ, он выпрямился. Ветерок из окна охладил его разгоряченную кожу. Рука, упиравшаяся в кровать рядом с ее плечом, удерживала вес его тела, пока он отводил в сторону ее правое колено, раскрывая ее шире, чтобы он мог добраться до клитора.

Первое же прикосновение к клитору заставило ее ахнуть, а от того, как она сжала мышцы вокруг его члена, яйца сократились так, что он чуть не кончил.

Он фыркнул и рассмеялся — он любил, когда женщина давала ясную обратную связь, — и, проведя пальцем по клитору, снова вызвал в ней жгучее желание.

— Я не могу, — простонала она, ее ноги дрожали, щеки раскраснелись. — Перестань.

Ах, сабочкам не стоит пытаться командовать, потому что искушение доказать их неправоту слишком велико. Он удерживал ее взгляд, намеренно замедляя движения и сосредоточившись на клиторе, наблюдая, как ее разум затуманивается, глаза закрываются.

Она красиво изогнула спину, а затем ее влагалище начало резко сокращаться вокруг члена. В ее крике было столько же удивления, сколько и удовлетворения.

Господи, она такая красивая. Он провел руками по ее телу, чувствуя как бешено колотится ее сердце, какие мягкие у нее груди. А затем он заставил ее поднять колени, чтобы проникнуть в нее еще глубже, и с силой вошел.

Она обхватила ручками его руки, вцепившись в него с той же силой, с какой он в нее входил. Пыталась поднять бедра, подмахивая ему. Да, такая чудесная.

В нижней части тела нарастало давление. Его собственный оргазм сжал яйца, и затем он перестал себя контролировать, и член долго, горячо, умопомрачительно извергал семя.

Господи, она способна его убить.

Он обвил ее ноги вокруг своей талии и наклонился вперед, чтобы ткнуться носом в ее шею, ощутить на ней вкус легкого пота, поцеловать ее. Ее губы были мягкими, отзывчивыми и зовущими.

Она обняла его, обхватила ногами за талию. Ее лоно было уютным и теплым, и она целовалась как ангел.

Похоже, он попал.

****

Джин проснулся на рассвете и не сразу поняла где она. Спиной она чувствовала

чье-то тепло и дыхание — пса? Но ее голова лежала на чем-то гораздо более твердом, чем подушка. Ее сзади согревал не Триггер, а Аттикус, который, на удивление, притянул ее к себе, чтобы обнять. Или, может быть, не столько обнять, сколько заявить на нее права. Прижавшись сзади, он обхватил ее руками, положив одну на талию, а другую на грудь.

Может, она и проснулась, но тело не хотело двигаться. Не после того, как он разбудил ее посреди ночи, проигнорировав ее полусонные протесты, сжал ее руки над головой, возбудил в ней безумное желание с помощью рта, зубов и пальцев. Пока она не начала умолять его взять ее.

И он так и сделал, сначала убедившись, что она кончила, затем получив удовольствие сам, причем в такой позе, которую, как она думала, люди в жизни не используют. Если бы он думал только о себе, она смущалась бы меньше. Но он наблюдал за ней во время секса так же внимательно, как во время связывания. Аттикус раньше Джин понимал, какой угол или поза возбудят ее сильнее… улыбался и работал над этим, пока она не впивалась ногтями в одеяло или в него.

— Не можешь уснуть? — услышала она, его голос был как рокот грозы, теплое дыхание касалось ее волос. Рука, обхватившая ее грудь, слегка сжалась, а большой палец погладил ее все еще набухший сосок, вызвав покалывание.

— Сколько времени?

Он поднял голову.

— Около семи. Но сегодня воскресенье. Нам нужно попасть в большой дом не раньше девяти.

Она замерла.

— Большой дом. Но… — она слышала, что Ханты говорили про завтрак.

Он отвел ее волосы в сторону и ущипнул за затылок.

— Тебе надо забрать одежду, да?

— Эм. Да, — прийти в комнату, полную людей, видевших, как она с ним ушла? Она повернулась к нему лицом. — Аттикус, я тут никого толком не знаю. Это было бы неудобно.

Он приподнялся на локте, и ее опалило жаром, как когда он играл с ней тогда в павильоне. Он гладил ее грудь, проводя пальцем по ключице, по губам.

— Детка, это может быть неудобно, но большинство новых ситуаций именно такие. Я тут тоже не местный. Я знаком тут только с Джейком и Логаном, год или около того.

— Я думала, ты тут живешь много лет. На ранчо. Сойер говорил об этом.

— Это ранчо в Айдахо.

— Господи, что же привело тебя в Калифорнию?

Он провел пальцем по ее щеке, отодвигая пряди волос. В неярком утреннем свете на его лице падали тени, а линию подбородка окаймляла темнота.

— Сойер. Он был здесь в гостях у приятеля, попал в аварию, получил здесь приговор. В тюрьме ему было плохо, так что я переехал поближе.

Он уехал из дома, чтобы оказать брату моральную поддержку. Она растаяла.

— О. И твоя семья нормально отнеслась к твоему отъезду?

— Мой второй брат хорошо отнесся. Мама умерла вскоре после того, как Сойер демобилизовался из морпехов — я думаю, отчасти из-за этого он попал в беду.

— А папа?

— Умер, когда мне было семь лет.