Влиятельные джентльмены
Шрифт:
– А если проверим? – прервал его стенания голос с изрядным акцентом.
– Мне землю из горшка с цветами есть? Ихние ксивы это были! Ихние!
– Друзья мои, довольно праздной болтовни, – произнёс кто-то третий негромко, но так, что склока как-то сразу прекратилась. – Я услышал достаточно.
– Но ведь деньги…
– Уймитесь, друг мой! Уж не воображаете ли Вы, что беседуете сейчас с наркобароном? Полно! То, что мы оказали вам честь покровительством, вовсе не означает, что мы одобряем ваш мерзкий бизнес. И из вашего отчёта не уяснил я одного: чего ради вы доставили несчастного
– За остальными хацами следят. А здесь можно…
Как оказалось, здесь тоже было нельзя. Не дав консилиуму договорить (и, судя по всему, решить судьбу незадачливого Славы), погас свет. За стенкой сразу же началась какая-то кутерьма, которую было слышно плохо, потому как вытяжки всё ещё гудели. А через минуту вдруг раздались выстрелы.
Тут-то Слава на свой страх и риск, одним лишь жгучим желанием бегства развязал путы и стянул с себя ненавистный мешок. Пригодились-таки ему докерские уроки! А после этого, едва перебирая ногами, стал на полусогнутых ощупью пробираться через темноту…
Спасший его Алекс оказался прав, и погони за ними не обнаружилось. Однако по настоянию всё того же Алекса начало новой недели Слава встретил в какой-то недорогой квартире, сыскавшейся на таких задворках Петрограда, что даже Славе они были в диковинку. На двадцатом этаже, в неполную сотню аршин, состоящая лишь из спальни, прихожей и столовой, она сдавалась в наём без лишних проволочек, но зато и меблирована была… Впрочем, Слава за все тридцать восемь лет в другой меблировке и не живал, так что на новые условия не жаловался вовсе.
Посуда была несвежей, но Слава, привычный к такой работе, споро её перемыл. Ванная с уборной функционировали исправно, чем после мануфактурного плена с радостью воспользовался. Оставалось лишь наполнить холодильный шкаф продуктами, для чего достаточно было вызвать рассыльного… Но Алекс делать это настрого запретил и сам сходил в ближайшую бакалею.
Вопросы с Надей новоиспечённый майор тоже взялся уладить самолично, для чего телефонировал ей в Славином присутствии с имевшегося в квартире аппарата. Впрочем, говорил Алексей Климентович при этом не много, а всё больше слушал, силясь лишь изредка вставить какие-то оправдания. Через добрую четверть часа изрядно побагровевший за время диалога майор закончил разговор и коротко сообщил другу о том, что супруга-де дала согласие на пару дней отлучки.
Сказавшись на работе больным, Слава поутру закусывал поздним завтраком из той снеди, что принёс с собой Алекс. Сам Алекс сидел за тем же столом и жевал сыр с оливками без особого аппетита – чему, быть может, до известной степени способствовало неудержимое стремление Славы поделиться всеми подробностями своего пленения, и рассказать о том прямо с набитым ртом.
– По-русски… Истинная правда, по-русски! И говорил, прямо как баре. Даже не баре… Не знаю, как это и передать-то. Так вот даже ты не говоришь.
– И что же он говорил?
– Говорил, что его-де зазря на этот склад вызвали. Да и меня зря притащили.
– Это так баре говорили?
– Нет, барин говорил по-манерному. А портовым
– Верю.
– То есть ты видел его?
– Не видел, но раз ты говоришь… Да и в любом случае, ту мануфактуру уже вдоль и поперёк прочёсывают мои коллеги. Так что если Павел твой и впрямь там был, то узнают это скоро.
– А скоро ли мне отсюда выйти можно будет? А то моя Надежда…
– Твоя Надежда, друг мой, это сейчас не самое большое твоё беспокойство. А моя надежда в том, что через пару дней всё закончится и тебе уже можно будет возвращаться домой и на службу… Но только после того, как я сам тебе скажу, что опасность миновала.
– Но ведь…
– Не раньше ни в коем случае! Ты и так держался молодцом, это я по чести тебе говорю, и помог изрядно. А теперь побереги себя.
С этими словами майор Велецкий откланялся, обещав держать связь. И запретив связываться с кем бы то ни было, кроме него самого.
Тем богатым на события морозным утром Слава с Алексом не были единственными, кто покинул старую мануфактуру.
Всего через пару минут после того, как погас свет, два силуэта тихо отделились от здания и торопливо проследовали к чёрному Руссо-Балту. Один из них воссел на пассажирское место, второй – юркнул в кресло водителя. Как только он завёл мотор, тотчас пискнул датчик, возвещая о низком давлении в шинах. Водитель чертыхнулся, извинился перед хозяином, а после каким-то чудом тронулся-таки с места. Вероятно, непростое авто было подготовлено и на такой случай. Вскоре чёрного Руссо-Балта простыл след.
Несколько минут спустя с чёрного хода появились снаружи Алекс и Слава. А ещё через минуту из главного подъезда – двое невысоких, но крепких людей, взволнованно переговаривавшихся на каком-то восточном диалекте. Увидев, что колёса спущены, они только пнули фургон и сразу же трусцой побежали в сторону шоссе.
На шоссе они дождались раннего автобуса, полного таких же с виду работяг, направляющихся на подряды более изнуряющие, нежели оплачиваемые, и укатили в город.
В Петрограде оба сразу же взялись за дело: коли предприятие раскрыто – нужно спасать то, что можно. Копии анкет, найденные у пленника, содержали почти весь список курьеров. Склад был обнаружен. Двое их людей, похоже, мертвы. Да ещё этот русский, который сперва помогал, а теперь наверняка сдаст их с потрохами, как только его поймают…
За полдня собрав деньги из всех возможных тайников, они встретились в обширной тени памятника Александру III на Знаменской. От Николаевского с минуты на минуту должен был отправиться скорый до аэропорта, и там-то уже нужно только сесть на ближайший рейс, пока их не объявили в общий розыск…
Но когда они уже были у стен вокзала, откуда-то сбоку вдруг раздалось:
– Постойте, друзья мои, не спешите так!
Им наперерез шёл человек в изящно скроенном по фигуре пальто, ткань которого уже издалека выдавала даже не русское, а чуть ли не британское своё происхождение.