Влюбись в меня себе назло
Шрифт:
– Постой, не вмешивайся, - остановил он его мягко.
– Пусть они поговорят, им обоим это нужно. Лучше выяснить всё, чем злобу и обиду копить друг на друга. Само собой ничего не решится.
Да, подумала я, папа Дима прав. Нельзя оставаться в потёмках и прятать голову в песок - это не выход. Недосказанное ведёт к горьким размышлениям. Чёрные мысли будут копиться. Я буду всё мрачнеть и мрачнеть, надувать губы. Бежать от проблем из-за того, что чуешь опасность - элементарная трусость. А уж трусихой я никогда не была.
– Поезжайте домой без меня, - сказала
– Мы поговорим, и я приду пешком. Сегодня погода хорошая, мне нужно пройтись.
Брат было возразил, но папа Дима подтолкнул его к машине, улыбнулся мне одобрительно и произнёс:
– Я тоже думаю, тебе не мешает проветриться. Родной город придаст тебе силы.
Мне понятен был его намёк, поскольку во вчерашней истерике я орала в сердцах, что этот город мне стал чужим и что боюсь его. Отец хотел сказать, что дело совсем не в городе, а в зле, с которым пришлось столкнуться мне, а Тихинск остаётся по-прежнему близким и знакомым с раннего детства. Дорогими моему сердцу местами он может по-отечески меня успокоить и привести в чувство.
Лишь после того, как папина машина скрылась за поворотом, я перевела взгляд на Крылосова. Посмотрела ему прямо в лицо и поразилась, как он осунулся. Под глазами появились тёмные круги, словно синяки, черты стали резче, скулы заметнее. Уголки губ уже не смотрели вверх, наоборот, были опущены. Выглядел он унылым и утомлённым. Я же привыкла видеть его радостным и оптимистичным.
В сердце невольно шевельнулась жалость. Бедный Лёха! Как сильно переживал он за Заринку!
– Что ты хотел мне сказать?
– осведомилась я не очень приветливо, хотя злости к нему уже не испытывала.
– Прости меня, Женя, - тихо проговорил он.
– Я хотел извиниться перед тобой ещё вчера. Как только выскочил из полиции, понял, что был не прав, что поступил по-скотски, что ты ни при чём!.. Ведь это Донцов мечется между вами с Заринкой! А я обрушился на тебя незаслуженно. Оскорбил и нахамил.
– Я его не поощряю, - сухо проговорила и поджала губы.
– Да, это так, я это знаю! Просто вчера был не в себе от новости, что Заринка умирает... Позже, в больнице, узнал, что не всё так страшно. Она очнулась и рассказала про Клепикова.
Я невольно погрузилась в удручающие меня со вчерашнего дня мысли. Припомнилась удушающая обстановка камеры, нервные оскорбления следователя. С трудом прогнав это мрачное видение с его страхом и беспокойством, заставила себя вслушаться в сбивчивый рассказ Крылосова, как он добивался, чтобы его пустили в палату к Калашниковой, когда она очнулась - пришлось даже отца подключить - как узнал от неё, что это Клепиков её ударил ножом.
– Почему же она наговорила на меня?
– отрешённо, без особого интереса спросила у него.
Ответ для меня не особо важен, поскольку догадываюсь - из элементарной ненависти ей захотелось меня очернить.
– Сказала, что вышло само собой, - поспешно принялся объяснять Лёха, как бы защищая девушку.
– Она была зла на Донцова. Обычно сама Заринка бросает парней. И его тоже собралась бросить, думала
Из Дома культуры стали выходить "задоринцы", танцевавшие со мной "Бабушкину юность". Мне не хотелось, чтобы они вступили в наш разговор. А это может произойти, потому что при них и при Крылосове меня забирали в полицию. Любопытство могло заставить их поинтересоваться у него, не знает ли он подробности преступления, совершенного Клепиковым.
– Пойдём в сквер, - предложила я.
– Не хочу разговаривать на глазах у всех. Я что-то в последнее время незаслуженно становлюсь слишком популярной, как нашумевший фильм "Матильда" - ещё не вышел на экраны, а уже заклевали со всех сторон!
– И усмехнулась невесело.
Лёха кивнул и пошёл за мной к проходу в металлической ограде с декоративными украшениями и дополнительной живой изгородью, за которой сбоку от ДК располагался центральный сквер. Мы уселись на скамейку, где совсем недавно я и Дашка строили план устранения любовницы её отца. Деревянная фигура доброго доктора Айболита снова оказалась передо мной.
Опять старичок сочувствующе мне улыбается, хотя это я ему должна сострадать: он тут фактически бомжует под открытым небом и в недостойной компании вдобавок - Кощея Бессмертного, Змея Горыныча, хитрой лисы с похвальбушкой Колобком. Старик Хоттабыч тоже не очень надёжный товарищ: исполняет бездумно чужую волю. Руки мои, лежащие на коленях, мелко дрожали - только бы Лёха это не заметил! Машинально убрала их за спину.
Переводя взгляд со сказочных персонажей на Крылосова, произнесла, запинаясь почти на каждом слове:
– Ты очень... вразумительно... всё рассказал... о Заринке.
– Выдержав паузу, уже твёрже продолжила: - В её с Олегом отношениях мне всё понятно. Назло ему она затеяла роман с Клепиковым. А потом бросила его ради Тищенкова?.. Или ради тебя? Тут можно ещё поспорить: кто из вас ей дороже, милее и любимей, в угоду кому рвались ею привязанности и зарождающиеся чувства? Когда Егор рассказывал следователю, как он выслеживал Заринку с любовником ночью, я подумала, что он имел в виду Максима Анатольевича. Ведь она с ним с концерта ушла. А теперь мыслю, что любовником её мог быть и ты!
Резко вскочила со скамейки и прежде, чем он что-то смог сказать, выпалила сердито и одним духом то главное, из-за чего, в сущности, болело и мучилось моё сердце в последние кошмарные два дня:
– Ты ещё хуже Донцова! Он меня открыто бросил ради Заринки, а ты закрутил любовь и с ней, и со мной. Мне противно! Оставайся с ней, вы друг друга стоите! У вас одинаковые иезуитские замашки! Мне надо было задуматься ещё тогда, когда ты бросился утешать Заринку после того, как "изумруды" вылетели из её очей. Любите друг дружку, а от меня отстаньте оба! И не подходи ко мне больше никогда!