Влюбленные

Браун Сандра

Амелия еще несколько минут стояла, опираясь на стену и прижимая кончики пальцев к губам, в которых еще ощущались жар и покалывание. Она пыталась разобраться, что же только что между ними произошло. Воспроизводя в памяти недавнюю сцену, она вдруг сообразила, что они так и не сказали друг другу ни слова.

Что же осталось недосказанным и о чем они оба так упорно молчали?

Постояв еще пару минут, она покинула лестничную площадку и вернулась в коридор. Там она увидела Еву, которая о чем-то беседовала с сиделкой. Заметив Амелию, Ева закончила разговор и подошла к ней.

— Я просила по возможности увеличить Гэри дозу успокоительного. Он не хочет его принимать,

а между тем…

— У него сильные боли?

— Нет. Просто он слишком возбужден, а ему это не полезно. Доусон пошел в буфет?

Внезапная перемена темы застала Амелию врасплох.

— Нет, — ответила она после секундной заминки. — Он сказал, что должен встретиться внизу с местными детективами. Женщина, которая работает в его журнале, нашла что-то… Что случилось? — спросила Амелия, заметив проступившее на лице Евы недоуменное выражение. — Что-нибудь не так?

— С детективами, которые были с нами в комнате ожидания? С мистером Такером и мистером, э-э-э… Уиллсом? — уточнила Ева.

— Да. А что?

— Я только что видела их в холле. Они беседовали с хирургом — что-то насчет предполагаемой траектории пули… Я в этом почти ничего не понимаю.

Амелия несколько секунд смотрела на Еву. Охваченная страшным предчувствием, она была не в силах выдавить ни звука. Потом она сорвалась с места и нетвердой рысцой побежала в том направлении, куда указывала Ева. Едва свернув за угол, она увидела врача и обоих полицейских, что-то оживленно обсуждавших. Уиллс заметил ее первым.

— Что с вами, мисс Нулан? — спросил он. — Что-нибудь случилось?

— А где Д-д-д… Доусон?

— Мистер Скотт? А разве он не с вами?

— Вы не встречались с ним внизу несколько минут назад? Он собирался сообщить вам какие-то важные сведения, которые Гленда нашла в… — По растерянному выражению на лицах Уиллса и Такера Амелия сразу поняла, что они понятия не имеют ни о какой встрече. Обернувшись к Еве, которая подошла сзади, она выпалила:

— Он мне солгал!

Ева покачала головой:

— Он лгал всем нам. И Гэри это понял.

ДНЕВНИК ФЛОРЫ ШТИММЕЛЬ

22 февраля 2007 г.

Я очень, очень, очень рада! Рада и счастлива! Джереми стал отцом! Маленький Хантер Эндрю Вессон (я, правда, думаю о нем как об Уингерте) появился на свет сегодня утром в четыре часа с минутами. Карл, разумеется, не запомнил точного времени — мужчины никогда не запоминают подобных вещей. Зато он сказал мне, что малыш весит семь фунтов и три унции [37] . Это очень, очень хорошо. Значит, он будет расти крепким и здоровеньким. К сожалению, я не могла взвесить новорожденного Джереми, но думаю, что он вряд ли весил меньше.

37

Приблизительно 3 кг 260 г.

Джереми сам позвонил Карлу, чтобы сообщить новости. Вообще-то он не должен был этого делать без крайней необходимости. Звонить можно только в особых случаях — например, если кто-нибудь узнал про нашу хижину в лесу (Карл, например, очень боится, что о ней пронюхает отец Амелии, которого он называет старым хитрым сукиным сыном). Вот почему Карл почти сразу бросил трубку, но за ту минуту, что продолжался разговор, Джереми успел ему сообщить и рост, и вес, и время рождения малыша, и то, что Амелии

пришлось делать кесарево. Но сейчас все хорошо, и мама, и малыш в полном порядке.

Карл, кажется, тоже доволен. Во всяком случае он сказал мне, что может быть — только МОЖЕТ БЫТЬ — он возьмет меня с собой, когда поедет в больницу. Нам, конечно, придется притвориться, будто мы приехали к кому-нибудь еще, да и ребенка нам, естественно, не дадут. Придется любоваться на него через стекло детского отделения, но это ничего! Я все равно жду этого с нетерпением, ведь это мой первый и единственный (пока, я надеюсь) внук!

Впрочем, я догадываюсь, что мои надежды вряд ли осуществятся. Карл не позволил мне поехать к Джереми ни на школьный выпускной, ни на окончание колледжа. Только раз я видела его в парадной форме морского пехотинца, когда он стоял в почетном карауле у знамени во время какого-то футбольного матча, да и то издалека. Карл сказал, что на футбол мы можем поехать, поскольку находиться в самой гуще пьяной, орущей толпы для нас вполне безопасно, но я-то, конечно, смотрела не на игру, а на Джереми.

О том, чтобы поехать к Джереми на свадьбу, я даже не мечтала — мне с самого начала было ясно, что Карл об этом даже слушать не захочет. Правда, мы могли бы припарковать машину напротив церкви, чтобы увидеть, как новобрачные выходят, но когда я только заикнулась об этом Карлу, он пнул меня ногой и сказал, что у меня на старости лет началось разжижение мозгов. Он был уверен, что на свадьбе дочери конгрессмена будет полным-полно легавых в штатском, которые нас мигом засекут — а я действительно об этом не подумала. Наверное, мои мозги действительно превратились в жидкое дерьмо.

Ха-ха-ха!.. Наверное, это смешно. А самое смешное заключается в том, что мои собственные отец и мать всегда мне так и говорили: мол, у тебя дерьмо вместо мозгов — и точка! Когда я подумала о сыночке Джереми, то снова о них вспомнила. Сегодня они стали прадедом и прабабкой — если живы, конечно, в чем я сомневаюсь. Если мама и отец еще живы, то теперь они, конечно, уже совсем старенькие.

За прошедшие годы я не раз спрашивала себя, следят ли они за моей жизнью. В самом деле, было бы забавно, если бы, пойдя, скажем, на почту, они увидели там полицейское объявление о розыске с моей фотографией. Интересно, гордились бы они тем, что я стала знаменитой, пусть даже я — знаменитая преступница, или папа просто покачал бы головой и проворчал: «Дерьмо вместо мозгов — и точка!»? Он всегда так говорил, если я совершала глупость или занималась чем-то, что ему казалось пустой тратой времени.

Я часто думаю, что я бы, наверное, не убежала из дома так рано, если бы они были ко мне чуточку добрее и не унижали меня, что́ бы я ни сделала. Мне и Карл-то понравился только потому, что с ним я чувствовала себя человеком, а вовсе не никчемной неумехой, уродиной и дурой. С ним я казалась себе гораздо умнее и красивее, чем в семье. Мне казалось — Карл меня уважает и ценит.

Конечно, это было давно. Теперь-то Карл знает, что я не так уж умна. Кроме того, мы все время от кого-то скрывались, жили в постоянном напряжении, переезжали из города в город (бывало, мы и двух недель не оставались на одном и том же месте). Из-за этого моя прежняя красота поблекла, ведь я не могла заботиться о себе как следует, и теперь Карл любит меня уже не так сильно.