Влюбленные
Шрифт:
— Я… я был осторожен.
— Ну да! Именно поэтому ты покупал «колеса» только у самых крупных и хорошо известных наркодилеров.
И снова Доусон не возразил. Он прекрасно понимал, что крестный прав. Его беспечность или, лучше сказать, безрассудность, нельзя было оправдать. Он не стал и пытаться.
— На следующем перекрестке направо, — только и сказал он. — Отель будет слева в конце квартала.
Перебираясь на Сент-Нельду, Доусон захватил с собой только то, что могло понадобиться ему на берегу. Из отеля он выписываться не стал и теперь был рад этому. Оставив Хедли в вестибюле, Доусон поднялся в номер, чтобы принять душ и переодеться. Через десять минут
Глава 14
Судебное заседание началось в девять часов с минутами. Судья выразила надежду, что за выходные все участники процесса как следует отдохнули, после чего спросила у адвоката Стронга, готов ли он к перекрестному допросу свидетельницы.
Майк Глизон поднялся:
— Готов, ваша честь.
Бейлиф ввел Амелию. Когда она занимала свое место на возвышении для свидетелей, судья напомнила, что мисс Нулан все еще находится под присягой, и Амелия кивнула. Хедли, сидевший на галерее рядом с Доусоном, негромко хмыкнул:
— Хотел бы я знать, что тебя в ней привлекло — ум, скромность или умение держать себя в руках?
Доусон не ответил — Майк Глизон начал засыпа́ть Амелию вопросами, суть которых сводилась, в общем-то, к одному: она должна была признать, что отрицательное мнение об Уилларде Стронге сложилось у нее еще до того, как она с ним познакомилась.
— Что вы имеете в виду? — уточнила Амелия.
— Я объясню, мисс Нулан. Смотрите, ваш муж возвращается с войны. Совершенно очевидно, что он страдает ПТСР. Что же вы делаете? Пытаетесь его успокоить? Подбодрить? Окружить любовью и заботой? Нет. Вместо этого вы бросаете его и к тому же отнимаете у него последнюю возможность общаться с собственными детьми.
Джексон мгновенно вскочил на ноги:
— Протестую ваша честь!
— Скажите, мисс Нулан, разве нельзя утверждать, будто вы крайне отрицательно реагировали на все, что могло отвлечь внимание мужа от вашей персоны, — и в первую очередь на его сближение с мистером Стронгом?..
— Ваша честь!..
— …Испытывали ли вы в этой связи злобу, раздражение, ревность?
Судья несколько раз ударила по столу молотком.
— Протест принят.
И так далее, и так далее… Майк Глизон гнул свое, пытаясь посеять в сердцах присяжных сомнение в честности и порядочности Амелии. «Эгоистичное», «жестокое», «поспешное» — с помощью этих и других подобных прилагательных он пытался охарактеризовать ее желание как можно скорее развестись с мужем. Особое внимание адвокат уделил тем случаям, когда Амелия встречалась с его подзащитным лично: в день рождения Хантера и в день, когда Стронг заявился к ней домой, разыскивая Джереми. Глизон ставил ее прежние показания под сомнение или интерпретировал их в выгодном для Стронга ключе, пытаясь выставить Амелию злобной, истеричной стервой, которая заботится исключительно о собственном благополучии. Довольно скоро, однако, стало очевидно, что избранная им стратегия не приносит желаемых результатов. Амелия держалась с большим достоинством и сумела сохранить спокойствие, даже когда по ходу допроса от нее потребовалось подтвердить: да, в тот день, когда Уиллард Стронг, вооруженный ружьем, явился к ней домой, она была абсолютно уверена, что он представляет собой серьезную угрозу для ее собственной жизни и для жизни детей. В конце концов до адвоката, похоже, дошло, что ее сдержанность и спокойствие выглядят гораздо убедительнее, чем устроенный им театр. Единственное, чего он добился, это заставил присяжных еще больше сочувствовать свидетельнице. Перекрестный допрос,
Когда Амелия сошла со свидетельского места, бейлиф вывел ее через ту же боковую дверь, что и в прошлый раз. Доусон шепнул Хедли:
— Идем скорее…
Вместе они спустились с галереи и, выйдя из зала заседаний через заднюю дверь, успели перехватить Амелию в коридоре. Держа в руке мобильный телефон, она, сосредоточенно хмурясь, набирала какой-то номер. Но, увидев Доусона, едва не выронила сотовый.
— Ты здесь?! — воскликнула она. — Тебя выпустили? Когда?!
— Ты, похоже, разочарована! — ухмыльнулся он.
Хедли укоризненно посмотрел на него и шагнул вперед, протягивая руку.
— Мисс Нулан? Я — Гэри Хедли.
Амелия пожала протянутую руку, но чисто машинально.
— Вы, вероятно, его адвокат?
— Нет, просто друг семьи и заодно крестный этого шалопая. Надеюсь, вы не поставите мне это в упрек? — Он широко, по-дружески улыбнулся, но выражение лица Амелии осталось холодным, почти враждебным.
— Ты отлично справилась, — вмешался Доусон, кивком показывая на двери судебного зала.
— Если ты заметил, это было вовсе не шоу молодых талантов, — отрезала она.
— Да, заметил, — парировал он, тоже начиная раздражаться. — Я, собственно, хотел сказать только одно: твои показания произвели на присяжных куда более сильное впечатление, чем напыщенная болтовня мистера Глизона.
— Передо мной не стояло такой задачи — производить на кого-то впечатление. Я просто рада, что все закончилось. А теперь, прошу меня извинить… — Она попыталась обогнуть обоих, направляясь к выходу, но Доусон преградил ей дорогу:
— Ты куда?
— Мне нужно забрать детей.
— С ними все в порядке?
— Нет, с ними не все в порядке. — Амелия резко откинула назад волосы и привычным движением пристроила за ухо непокорную прядь. — Они все время спрашивают, где я и когда я за ними приеду. Мои дети догадываются, что происходит что-то неладное, но они не знают что, и их это пугает. В особенности это касается Хантера, который на редкость проницателен для своих лет. Боюсь, мне все же придется им рассказать, что их любимая няня мертва, хотя я и хотела отложить это на более поздний срок… — Амелия слегка откашлялась. — А теперь дай мне пройти. Мне действительно пора.
На этот раз Доусон не стал загораживать ей дорогу, но, когда Амелия уже миновала его, он окликнул ее по имени.
— Что еще? — Амелия резко обернулась, даже не пытаясь скрыть свое раздражение и враждебность. — Или ты все еще охотишься за сенсационными материалами? Если да, то почему бы тебе не написать статью о себе — о том, как ловко ты обвел вокруг пальца этих тупых полицейских? Или опиши свои мучения в тюрьме, в которой ты провел целую ночь!
— Боюсь, читателям это не слишком интересно.
— Почему же? — Амелия едко усмехнулась. — Ведь ты такой таинственный, переменчивый, такой противоречивый… Женщин определенного сорта такой типаж очень интересует. Правда, ты…
— Что — я?
— Скажи, эти таблетки, которые ты принимал — ты ведь приобрел их не по рецепту врача?
Доусон не собирался признаваться ни в чем таком — во всяком случае, не вслух и не в здании суда, но Амелия ждала ответа, и он отрицательно качнул головой.
— Я так и думала! — проговорила она с горечью и уже собиралась уйти, когда в ее руке завибрировал мобильный. Бросив взгляд на номер, высветившийся на дисплее, она поспешно нажала кнопку ответа и поднесла аппарат к уху.