Влюбленный астроном
Шрифт:
Стену украшало несколько афиш выставок, проходивших в музее годы назад. Здесь же стоял большой старый шкаф светлого дерева, судя по всему, служивший хозяйке гардеробом.
– Солнечная сторона, – прокомментировал Ксавье и остановился перед афишей с репродукцией картины: две пушистые лисицы на фоне почти абстрактного пейзажа. Тут же было крупно написано имя художника: «Ямагути Каё».
– Как красиво, – сказал Ксавье.
– Да, – кивнула Алиса. – Это знаменитый японский художник. Он всю жизнь писал животных.
Они вышли из комнаты, и Алиса открыла еще одну дверь.
– Это спальня моей дочери, – пояснила она.
Как и следовало ожидать, комната представляла
– Сколько ей? – поинтересовался Ксавье.
– Одиннадцать, – ответила Алиса.
– Моему сыну столько же, – улыбнулся он.
– Как его зовут?
– Оливье. А вашу дочь?
– Эстер.
– Спальня Эстер почти такая же большая, как ваша, – заметил Ксавье, рассматривая полку, заставленную разнообразными предметами, от миниатюрных флакончиков духов до женских статуэток в стиле манга. В центре, на деревянной подставке и позолоченном стержне, красовалось чучело летучей рыбы с широко раскрытыми прозрачными крыльями.
– Любимая вещица моей дочки.
– Вы сами ее сделали?
Алиса кивнула.
– Пару лет назад мы читали сказку, в которой девушка дружила с летучими рыбами. Ну и началось. «Мам, подари мне летучую рыбу!» – Она улыбнулась.
Ванная комната отличалась приличными размерами. Рядом с душевой кабиной располагалось небольшое окошко.
– Сейчас покажу вам второй балкон, – сказала Алиса, закрывая дверь.
Они поднялись на несколько ступенек и очутились в совсем маленькой комнатке, заставленной стеллажами. Дверь из нее вела на балкон, откуда открывался вид на городские крыши и белеющий вдали собор Сакре-Кёр.
– Как красиво… – сказал Ксавье, любуясь предвечерним небом. – Наверное, у вас здесь потрясающие закаты.
– Да, бывают просто восхитительные, – улыбнулась Алиса. – Самые лучшие Эстер повесила вон туда, справа от окна.
Ксавье повернулся к стене. Там висели куски неба – оранжевого, розового, красноватого.
– Мы снимаем на смартфон, а самые удачные я потом распечатываю на принтере.
Ксавье кивнул.
– У вас прелестная квартира, – вынес он заключение и принялся измерять лазерным дальномером параметры комнаты с солнечными закатами. – Здесь от шестидесяти пяти до шестидесяти семи метров. Точнее скажу, когда произведу расчеты. Есть лифт, поблизости много магазинов, спокойный район. На нынешний 2012 год стоимость квадратного метра составляет примерно девять тысяч евро. Умножаем шестьдесят пять на девять и получаем пятьсот восемьдесят пять тысяч евро.
– Спасибо, – поблагодарила Алиса.
– Если решите выставить квартиру на продажу, мой помощник придет сделать фотографии и займется всем остальным.
Они помолчали.
– Если не найду поблизости квартиру с балконом, наверное, уеду. В смысле далеко. Меня приглашают по работе за границу.
– Насколько далеко?
– В Вашингтон.
– И правда, далеко. А как же ваша дочь?
– Поедет со мной. Мы это уже обсудили.
Ксавье не осмелился спросить, как к этой идее относится отец девочки.
– Можно задать вам вопрос? – сказал он, и Алиса посмотрела на него. – А нельзя ли у вас в Музее посмотреть на работу таксидермистов? Мне кажется, Оливье будет интересно. Понимаете, я постоянно думаю, чем бы таким занять его в выходные. Его приводят ко мне раз в две недели… – словно извиняясь, объяснил он.
– Понимаю, – ответила Алиса. – Вообще-то посетителей в мастерские не пускают. Только если знакомый проведет… – Она чуть помолчала и добавила: – Ладно, приходите в субботу. Эстер тоже там будет. Я сейчас по субботам работаю, не успеваю с
– С чем, простите?
– С птицей додо. Это исчезнувший вид, а я ее реконструирую.
Направляясь назад в агентство, Ксавье обратил внимание, что идет намного медленнее, чем обычно. Он смотрел на дома и улицы, как будто через мутное стекло, какие бывают в очень старых домах: глядя в такое, не столько видишь, сколько угадываешь за ним фигуры людей и предметы мебели. Алиса и ее квартира. Просто Алиса. Алиса. На него накатило ощущение дежавю. Ну да, он действительно видел ее раньше в телескоп Гийома Лежантиля, так что вполне объяснимо, что мозг распознал в ней что-то знакомое. Но все же… Было что-то еще, неясное и трудноопределимое. Как будто он ее уже где-то встречал. Может, они учились в одной школе? Или ходили в один детский сад? И к нему вернулись забытые детские воспоминания? Да нет, чепуха. У них в классе никогда не было девочки по имени Алиса Капитен. Он раньше вообще не знал ни одной Алисы.
* * *
Гийом вкрутил стеклянную линзу в трубу телескопа, намереваясь заняться еженедельной отладкой оптики. Пейзаж исчез, уступив место какой-то расплывчатой картине, на которой угадывались очертания грот-мачты «Сильфиды» и силуэты матросов. Вот уже почти месяц он находился на борту корабля по пути в Индию, но из-за мощного муссона они продвигались вперед медленнее, чем всем хотелось бы. В тот день, когда они отчалили от берегов острова Франции, его охватило странное предчувствие, что ничто из задуманного им не осуществится согласно замыслу. Подготовка к отплытию длилась долгие недели и сопровождалась многочисленными затруднениями. Обстановка в Пондишери оставалась неспокойной; одни говорили, что англичане уже захватили этот французский порт, другие – что еще не захватили, но вот-вот захватят; были и те, кто утверждал, что ни за что на свете англичане не смогут выбить французов из Пондишери. Дата прохождения Венеры – 6 июня – приближалась, времени оставалось все меньше. На месте ему предстояло настроить телескопы и оборудовать камеру-обскуру с белой стенкой, чтобы на ее поверхности наблюдать, как на фоне солнечного диска появляется и перемещается маленький шарик. Сколько дней и ночей он мечтал своими глазами увидеть эти два круга – один яркий, другой темный!
Он покрутил ручки фокусировки, добиваясь максимальной резкости изображения, и подтянул два болта, фиксируя нужное положение окуляра с матовым стеклом, после чего извлек его и вернул в большой ящик, к остальным десяти, где хранился и самый темный, цвета чернил: только благодаря такому можно было смотреть на Солнце, не рискуя сжечь сетчатку глаза. Гийом осторожно извлек его из замшевого футляра, присел на палубу, поднес его к правому глазу и прикрыл левый. Все исчезло. Он поднял голову к солнцу и увидел его белый диск, четкий и яркий, как луна в звездную ночь. «Гортензия, – пробормотал Гийом, – может, ты мне скажешь, что я делаю здесь, посреди Индийского моря?» Внезапно через борт перехлестнула пенная волна, обдав лицо астронома прохладой и оставив у него на губах соленый привкус.
– Все ли вас устраивает, господин королевский посланник?
Гийом отнял от глаза черное стекло и обнаружил рядом с собой капитана. «Господин королевский посланник» – иначе к нему на этом корабле не обращались. Гийом поднялся и посмотрел капитану в лицо:
– Мне кажется, что мы продвигаемся вперед не так быстро, как мне думалось.
Капитан огорченно пригладил свой белый парик:
– Не скрою от вас, муссон задувает много сильнее, чем мы предполагали. Если ветер не изменится…