Вмешательство извне
Шрифт:
– Девочки…, – только и сумела вымолвить она, обняв Ирму, Хай Лин и Корнелию.
– Вилл, ты что-то знаешь? Скажи, что? – надрывным голосом просила Корнелия. Но Вилл не смогла ответить. Лишь смотрела на Симмонса умоляющим взглядом. Капитан покачал головой.
– С прискорбием вынужден сообщить, что Томас Лэр, – произнёс он, и Ирма замерла, а сердце её сжалось от боли, – Ян Лин, – продолжил капитан, и у Хай Лин всё в душе похолодело, – и Лиллиан Хейл, – Корнелия как подкошенная рухнула на колени, – погибли, – закончил капитан, и в ту же секунду по коридору разнёсся истошный
Дальнейшие события девочки помнили смутно. Горе, захлестнувшее их, почти полностью поглотило и растворило в себе души юных стражниц. Они рыдали. Кричали. Не хотели верить. Даже когда Симмонс, взявший на себя столь тяжёлое бремя, привёл их в морг. Даже когда они увидели… Не хотели верить. Отказывались. Но всё-равно не могли не понимать того, что от их желаний уже ничего не зависит. Острая, жгучая, тянущая боль разрывала их сердца, когда одну за другой Симмонс лично открывал ячейки с телами…
Томас Лэр…
Ян Лин…
Лиллиан Хейл…
Что здесь можно было сказать? И поэтому никто ничего не говорил ибо никакие слова сейчас не имели значения. А девочки предавались горю, оплакивая своих родных, навсегда покинувших этот мир.
Семьи стражниц тоже были здесь. Как и Джулиан с Калебом. Мать крепко-крепко обнимала Корнелию, и обе они рыдали. А мистер Хейл был с ними. И тоже плакал.
Крис сидел на полу, отвернувшись от всех к стене и тихо хныкал. Ирма и Анна, несмотря на то, что слёзы им самим застилали глаза, пытались его успокоить.
А вот Хай Лин, казавшаяся самой ранимой, была спокойна, вернее – выглядела таковой. Она сидела рядом с Ян Лин и просто смотрела на неё безконечно долгим взглядом. Родители девочки тоже казались на удивление спокойными. Но это была лишь видимость. Дань традициям страны, в которой было не принято проявлять свои чувства слишком открыто и бурно. На самом же деле сейчас их одолевали те же чувства, что и остальных.
А Вилл и Тарани… Они не могли без слёз смотреть на горе своих подруг. Они пытались утешить, хотя бы просто взглядом, а не словом… Но всё было без толку. Да они и сами это понимали. А Сьюзан и члены семьи Кук – они стояли в стороне. Как и Симмонс, не проронивший больше ни слова. Как и Крутов с Барреттом, которым тоже было нечего сказать. Как и Калеб с отцом.
Сьюзан и семья Кук уже выражали соболезнования, как только узнали. Раньше или позже. Как и капитан. Но сейчас, когда стражницы вернулись и были буквально убиты горем, их родные тоже не выдержали. Слишком глубоки были эти раны в их сердцах, слишком свежа память об умерших.
Но вот когда начало казаться, что сам воздух уже пропитался горем и печалью, это хрупкое хрустальное равновесие забытья было разбито на тысячи осколков:
«Внимание! Капитан Симмонс, вы срочно нужны на мостике!» – громом среди ясного неба прохрипел динамик громкой связи, заставив всех вздрогнуть от неожиданности.
– Прошу прощения, – извинился капитан, и уже собрался уходить, как вдруг остановился и посмотрел на Барретта и Крутова. – Думаю, вам тоже следует пойти со мной, – сказал он.
– Согласен, – кивнул Эдгар, и все трое вышли, оставляя стражниц с семьями наедине с их личным
Когда же они ушли, и дверь за ними затворилась, то молчание длилось ещё какое-то время. Ещё какое-то время лились слёзы и оплакивались умершие… Кто-то даже читал молитву за упокой… Но так не могло продолжаться вечно, ибо горе, как и любое другое духовное состояние человека… ну, почти любое, имеет свойство уж если не ослабевать со временем, то по крайней мере притупляться, переставая быть столь острым. И первой почувствовала это Хай Лин. Возможно потому, что у её народа издавна отношение к смерти было несколько иным, чем у европейцев.
– Он был прав, – прошептала она, и слезинка скатилась по её щеке. И, хотя она говорила шёпотом, все услышали её. – Он сказал, что нам ещё предстоит испить чашу отчаяния до дна, – девушка обернулась, посмотрев на всех, кто был здесь. В душе её поселилась боль от утраты столь близкого человека, каким для неё и остальных стражниц была Ян Лин. Добрый друг и мудрый наставник. Сейчас в памяти Хай Лин одно за другим вспыхивали с особенной яркостью все воспоминания о времени, проведённом с бабушкой, начиная с самого первого дня, который она помнила. И вспоминая эти драгоценные мгновения своей жизни волшебница чувствовала, как на душе становится спокойнее.
Ни Ирма, Ни Корнелия не сказали ничего.
– Как ты можешь быть такой спокойной? – с некоторым недоумением посмотрела на подругу Тарани, которая очень переживала из-за трагедии, случившейся с семьями подруг. Да и судьба Найджела всё больше занимала её мысли. Сейчас она, равно как и Вилл, была в том же состоянии, что и несчастные девочки.
– В смерти нет ничего удивительного, – уже совсем спокойно сказала Хай Лин. А перед её мысленным взором в этот миг стояла улыбающаяся Ян Лин. – Люди всегда умирали и всегда будут умирать. Таков мир, а мы – лишь его часть. Маленькая частичка целого, неделимого великого потока бытия…
– Ты говоришь совсем как он… Этот белый, – всхлипывая и утираясь рукавом, проговорила Ирма. Пожалуй, для неё, столь сильно привязанной к отцу, этот удар судьбы был особенно болезненным. Она не могла себе представить, что когда-нибудь случиться что-то подобное. Не могла вообразить жизни без любимого папы. А теперь, когда весь её мир рухнул, она не знала, как быть дальше. Заполнить пустоту и унять боль, оставшуюся в её душе после смерти отца, не могло ничто. Она знала, что теперь всё будет по-другому. Однако она не хотела такого «теперь». Но слова и спокойный тон подруги, также лишившейся родного человека, произвели на Ирму сильное впечатление. Не слишком хорошее.
– Он был прав и знал всё с самого начала, – сказала Хай Лин. – Он знал нас лучше, чем мы сами себя знаем… Но ведь мы сейчас не одни такие на белом свете, – сменила она тему. – Все люди там, на Земле, сейчас тоже горюют о тех, кого потеряли, – и никто не мог на это ничего возразить. – Смерть всегда присутствует в нашей жизни. Незримо. Но каждый человек рано или поздно оказывается в той же ситуации, что и мы. А потом встречает смерть сам. Этого не изменить. У нас есть лишь один путь – смириться и принять действительность…