Вне рутины
Шрифт:
— Дарья! Что ты здсь длаешь? Это моя Дарья, — произнесъ Іерихонскій, указывая на вторую женщину.
Та закрыла лицо передникомъ и заговорила:
— Виновата, баринъ. Я къ ихней кухарк на минуточку.
— Ну, бабы! — покачалъ головой Іерихонскій. — Хороша караульщица квартиры!
— Да тамъ, баринъ, Семенъ сидитъ, — отвчала, Дарья.
— Иди скорй подать генералу пальто, — сказала своей кухарк Манефа Мартыновна.
Та, шурша юбкой новаго ситцеваго платья, бросилась въ прихожую.
Іерихонскій
— Вижу, что долженъ заслуживать расположеніе молодой хозяйки. Цвты, Софья Николаевна, вы изволите любить?
— Люблю.
— Такъ въ слдующій-же разъ являюсь къ вамъ съ корзинкой гіацинтовъ.
— Только вы пожалуйста предупреждайте, когда придете, — проговорила Соняша.
— А разв непремнно нужно? Хорошо-съ. Всякій разъ я буду присылать Дарью съ предупрежденіемъ. За два часа вамъ будетъ извстно. Но прошу васъ, дорогія хозяйки, очень прошу не готовиться къ пріему меня… Пожалуйста…
Іерихонскій прижалъ руку къ груди, еще сдлалъ поклонъ и направился въ прихожую.
Черезъ минуту онъ ушелъ. Когда затворившаяся за нимъ дверь на лстницу хлопнула, Соняша приступила къ матери и воскликнула:
— Послушайте, маменька? Что-же это вы со мной длаете! Вы, должно быть, написали и насчетъ моего согласія на предложеніе его жениться на мн, а я на это васъ не уполномочивала.
— Да нтъ-же, Соняша, нтъ! — отвчала мать.
— Однако-же, онъ сегодня говорилъ въ такомъ дух, какъ, будто-бы это дло ршенное. Помилуйте, тутъ уже была на сцен и пенсія, и то, что онъ можетъ меня осчастливить… Онъ прямо такъ высказывался, какъ будто-бы ужъ я его невста.
— Нтъ, нтъ, Соняша. Я вдь читала-же теб мое письмо, ты его исправила.
— Но вы пошли его переписывать и, очевидно, потомъ что-нибудь припустили.
— Ничего я, Соняша, не припускала… Клянусь теб!
— Какъ-же онъ могъ такъ самоувренно говорить! Вотъ нахалъ.
— Ну? да ужъ и ты хороша! Какъ ты съ нимъ обращалась? Боже мой, какъ ты съ нимъ обращалась! Какія мины! Какіе вопросы! Какой насмшливый взглядъ!
— Такъ ему и надо, нисколько не раскаяваюсь, — подтвердила Соняша. — И жалю только, что я мало ему выразила все мое презрніе.
— Да за что, за что? Помилуй!
— За его нахальство и наглость.
— Ну, какія-же тутъ нахальство и наглость! Онъ угловатъ, у него странная, какая-то канцелярская манера выражаться, но вдь сегодня онъ сыпалъ любезностями, а ты смотрла на него какой-то букой, неблаговоспитанной двушкой и прямо была съ нимъ дерзка.
— Повторяю вамъ: нисколько не раскаяваюсь въ этомъ.
— Совершенно напрасно. Помоему, онъ прекрасный человкъ. И.какъ онъ былъ снисходителенъ на вс твои выходки!
— А нравится онъ вамъ, такъ вы сами за него
— Да что ты, дура! Какъ ты смешь это матери говорить! — возмутилась Манефа Мартыновна.
— А что-жъ такое? Вы вдова, еще не совсмъ старая вдова. Вамъ онъ подъ пару, нравится — вотъ и выходите, — отвчала Соняша.
— Не мели вздора! Молчи!
— Не понимаю, какой тутъ вздоръ. Васъ два сапога — вотъ и вышла-бы пара.
— Оставь пожалуйста. Одно могу сказать, что этотъ Іерихонскій, очевидно, очень ужъ влюбленъ въ тебя, а то всякій-бы на его мст наплевалъ на тебя, видя себ такой пріемъ.
— Ахъ, оставьте! Просто онъ чувствуетъ передо мной все свое ничтожество. Ну, да что объ этомъ говорить! Замужъ за него я не пойду. Не видать ему меня, какъ своихъ ушей, — закончила Соняша.
— Горя теб надо хватить, тогда и пойдешь, — сказала мать.
— И посл горя не пойду.
— Однако, пенсіей-то поинтересовалась. Спросила у него, велика-ли его пенсія и когда онъ ее выслужитъ.
— Просто изъ любопытства. Нельзя-же сидть и молчать. Я ужъ и такъ много отмалчивалась. Цвты… гіацинты хочетъ поднести… Ахъ старая обезьяна съ серьгой въ ух!
Соняша пришла въ спальню и стала переодваться изъ платья въ капотъ.
Манефа Мартыновна направилась въ столовую и принялась вмст съ кухаркой прибирать со стола закуску.
XI
На другой день за обдомъ нахлбникъ и жилецъ Заборовыхъ студентъ-медикъ Хохотовъ съ полуулыбкой говорилъ Соняш:
— Іерихонскій-то все-таки былъ у васъ вчера?
— Да вдь вотъ маменька пригласила. А сама я ни за что-бы на свт, - отвчала Соняша. Кухарка наша Ненила отъ него въ страшномъ восторг. Онъ ей полтинникъ далъ.
— Да и не одна кухарка. Онъ и мн понравился, — сообщила Манефа Мартыновна:- Прекрасный, солидный мужчина… скромный. Мн почему-то онъ казался, покуда онъ не былъ у насъ, гордымъ и заносчивымъ, а ничего подобнаго. Ужъ Соняша къ нему свысока и насмшливо относилась, а онъ хоть-бы что! И какой хозяинъ! Какъ умно и дловито разсуждаетъ.
— Я вотъ и совтую маменьк не упускать его, если онъ, такъ нравится, — полушутя проговорила Соняша. — Она хорошая хозяйка и онъ хозяинъ. Ихъ будетъ хорошая пара.
Студентъ улыбнулся.
— Охъ, барышня! — сказалъ онъ. — Я ужъ говорилъ вамъ и опять говорю: и для васъ онъ Божій даръ. Не совтую и вамъ пренебрегать имъ. Да это такъ и свершится, если ужъ вы его пригласили. А мужъ онъ будетъ хорошій. Вы его сейчасъ околпачите, а это только и требуется. Подумайте хорошенько о немъ.
— Да вы шутите, Викторъ Матвичъ!
— Съ какой стати? Прямо говорю, серьезно. Что онъ немножко старъ, такъ это не важность. Мужъ всегда долженъ быть старше жены.