Внешние дифференциальные системы и вариационное-исчисление
Шрифт:
Мы заходим в комнату, больше похожую на кабинет-будуар. В большом помещении есть и кровать, и кожаный диван, и рабочий стол. Я сажусь на диван. Алла достает из комода большой старый альбом и садится рядом со мной. От ее столь близкого присутствия волоски на теле встают дыбом. Алла открывает первую страницу, и я вижу черно-белую фотографию: мужчина в военной форме, а рядом с ним девушка, безумно похожая на меня. Я беру из рук Аллы альбом, чтобы присмотреться внимательнее. Господи. Да мы как две капли воды.
— Ее звали Надежда. Она умерла, когда я была маленькой.
— Поразительное сходство.
— Да, — я не смотрю
Я еще раз присматриваюсь к лицу своей прабабушки, поражаясь законам генетики. У нас почти одно лицо. А вот на ее мужа, своего прадедушку, я совсем не похожа. Да даже на Аллу я не похожа. Хотя Ваня вчера сказал мне, что у нас есть небольшое сходство. Может, и так, но я его пока не заметила.
— Это наш семейный альбом, — поясняет Алла, — здесь я и мои родители в разные годы жизни.
Я переворачиваю страницу, чувствуя, что прикасаюсь к чему-то сокровенному. Пальцы подрагивают. Далее идут тоже черно-белые фотографии. Алла рассказывает, что это ее родители в молодости. Я смотрю на своих бабушку и дедушку. Алла похожа на маму.
Потом начинаются детские фотографии Аллы, также черно-белые. Кажется, она росла в хорошей любящей семье. Затем появляются цветные фото. Выпускной Аллы в школе. У нее на груди висит золотая медаль, а на голове два пышных белых банта. Потом фотографии с красным дипломом в руках.
— Вы учились в МГУ?
— Да, на экономическом факультете.
— Как здорово. Я тоже мечтала учиться в МГУ, но не поступила. Пошла в другой институт.
На выпускном Аллы в университете альбом заканчивается. Я закрываю его с ощущением, что Алла впустила меня туда, куда не впускала никого прежде. Вряд ли эта закрытая женщина показывает свои семейные фотографии всем подряд.
Мы молчим. Нам обеим хочется сказать так много, а с чего начать — не знаем.
— Прости, что была строга к тебе, — Алла первой прерывает затянувшуюся тишину. — На работе и вообще.
— Все в порядке, я не сержусь.
Снова воцаряется тишина. Я чувствую давление в груди, мне вдохнуть сложно.
— А кто мой отец? — теперь я прерываю молчание.
— Его звали Алексей. К сожалению, он оказался непорядочным человеком. Он был директором фирмы, в которую я пришла работать бухгалтером после университета. Он вешал мне лапшу на уши, а я влюбилась и верила. Ради него пошла против закона. Когда возбудили уголовное дело, он дал взяток, кому надо, и все повесили на меня, а сам вышел сухим из воды. Со мной никаких дел иметь больше не захотел, сказав, что у него жена и двое детей, а я ему никто. Про тебя он тоже знал, но не захотел забирать. Несколько лет назад я про него вспомнила, из любопытства решила найти. Узнала, что он давно умер от рака.
— Понятно…
После рассказа о моем отце мне захотелось помыться. Потому что я как будто в грязи искупалась.
— У него остались сын и дочь, твои брат и сестра. Если хочешь, можно их найти.
— Нет, не хочу, — категорично качаю головой. — А у вас больше нет детей? — задаю личный вопрос.
От Ивана я знаю, что у Аллы нет детей. Но хочу послушать ее ответ.
— Нет, только ты. Мы с Аркадием хотели общего ребенка, когда поженились, но выяснилось, что я больше не могу иметь детей. В тюрьме я сильно подорвала здоровье, одной особенно лютой зимой я застудилась, да и роды у меня приняли безалаберно… В общем, не получилось забеременеть. Я лечилась,
От всего, что говорит Алла, у меня обливается кровью сердце. Горло кошки дерут, в носу щиплет от подступающих слез.
— Как ты узнала про меня? — спрашивает Алла.
— Мои приемные родители погибли, и после их смерти я нашла свидетельство о своем удочерении. Я пошла к тете Гале, маминой сестре. Она всю жизнь проработала директором в нашем доме малютки, я была уверена, что это как-то связано с ней. Но тетя Галя молчала, как рыба. Отрицала, что меня удочерили, даже когда я махала документом перед ее лицом. Тогда я отправилась в дом малютки, там уже давно другая директор. За деньги она нашла вашу отказную от меня. Там был адрес вашей регистрации в Москве. Я поехала по адресу, это оказалась сталинская пятиэтажка. Там ваша соседка сказала, что вы давно продали квартиру, и дала номер тех, кому продали. Я позвонила по телефону, и женщина сказала, что купила квартиру у Макаровой Аллы. Я набирала в интернете, и поиск сразу выдал вас. Я смотрела сайт авиакомпании, тыкнула на раздел вакансий и увидела, что вы ищете маркетолога. Так я пришла на собеседование. На самом деле я не столько искала работу, сколько хотела просто посмотреть на вас.
Ее холодные голубые глаза снова наливаются слезами.
— Я очень рада, что ты решила это сделать. И я корю себя за то, что безоговорочно поверила в твою якобы смерть. Если бы я еще тогда выкопала твою могилу, то все бы было по-другому. — При словосочетании «твою могилу» меня передергивает. Господи, это же уму не постижимо. Мне и могилу на кладбище сделали. — Просто мне в голову не пришло, что кто-то может украсть у меня дочку.
— Мы с Ваней ездили в мой город, я разговаривала с тетей Галей. Она мне все рассказала. Это был ужасный поступок с их стороны. Мне до сих пор сложно поверить, что они это сделали. Просто в голове не укладывается. Если вы захотите возбудить уголовное дело, то это будет ваше право. Я не буду препятствовать.
Последнее я говорю с горечью. Потому что на самом деле я этого не хочу. Но и препятствовать Алле не могу.
Она качает головой.
— Нет, я не буду.
— Не будете возбуждать уголовное дело? Почему?
— Я не хочу, чтобы тебя таскали по судам, и не хочу заставлять тебя давать показания против людей, которых ты считала родными и любила. А это будет неизбежно. Уголовный процесс — это очень тяжело. Постоянные допросы, дача показаний, давление со стороны следствия, в том числе на свидетелей… Я не хочу подвергать тебя этому.
Я отвожу взгляд в сторону. Я правильно поняла, что Алла не будет возбуждать уголовное дело из-за меня? Чтобы мне не пришлось ходить по судам и давать показания против тети? То есть, Алла… заботится обо мне?
Сглатываю ком в горле.
Алла кладет ладонь мне на голову и проводит по моим волосам. Дернувшись, поворачиваю лицо к ней. Она гладит меня, и впервые за вечер с ее ресниц срывается слезинка.
— Я так мечтала хоть раз обнять тебя.
Последняя ниточка, сдерживающая меня от рыданий, рвется, и слезы крупными градинами вытекают из глаз. Не особо отдавая себе отчета в действиях, подаюсь вперед и обнимаю Аллу. Она тут же сжимает меня в ответ и падает лбом мне на плечо. Моя кофта моментально становится мокрой от ее слез. Я тоже всхлипываю. И сквозь плач пробую сказать одно слово, будто заново учусь его произносить: