Внимание - чудо-мина !
Шрифт:
– Бросай, командир!
– рычит водитель.
– Не выматывай душу!
– Не нервничай! Успеется. А еще минер!
Шашкой тола Ясенев выбивает заднее стекло, вставляет детонатор с бикфордовым шнуром в шашку.
Дорога скатывается в болотистую, поросшую редколесьем низину, обрывается. Начинается гать из жердей и хвороста. Из-под колес летит жирная черная грязь.
Ясенев видит, что немцы-мотоциклисты уже в каких-нибудь ста метрах от последней машины - машины Арсена Бакрадзе.
Политрук, сгорбившись, сидит за рулем, следя за немцами в скачущем зеркальце.
Теперь
Надо принимать решение. Самое нелегкое решение в жизни.
Если взорвать эту гать, то болото станет непроходимым...
Бакрадзе замедляет ход, ставит грузовик поперек гати. Он выскакивает, зажигает бикфордов шнур, вставленный с детонатором в толовую шашку, бросает ее в кузов машины и сломя голову бежит вслед за удаляющейся колонной.
Ясенев, далеко высунувшись из окна, минеры в других машинах видят, как бежит Арсен Бакрадзе. Кто-то колотит по крыше кабины предпоследней машины, чтобы сбавить ход, подобрать политрука.
Немцы подъезжают на мотоциклах к грузовику, окружают его, горланят, палят вслед Бакрадзе.
Пулеметная очередь сбивает его с ног. Он с размаху падает на гать, привстает... И вдруг раздается чудовищной силы взрыв, и все позади окутывается дымом и пламенем.
Когда рассеивается дым, колонна уже далеко. Посреди болота зияет черный, дымящийся, быстро затекающий водой кратер. Ни следа не осталось от грузовика с динамитом, от черномундирных эсэсовцев, окруживших машину, от политрука Арсена Бакрадзе.
Те эсэсовцы, что находились поодаль и уцелели, возятся с ранеными и контуженными, Падает ночь.
Утром, после раннего завтрака, начальник инженерных войск Юго-Западного фронта генерал-лейтенант Олевский первым принял в своем кабинете полковника Маринова.
Завидная работоспособность у полковника! Наверное, всю ночь сидел за планом минно-заградительной операции. Да, такой операции не знает военная история! Тысячи мин... Успеет ли? Кто знает, сколько дней осталось городу?
– Отлично!
– говорит генерал.
– Я подпишу этот план. Его надо перепечатать, срочно перепечатать и нести на подпись командующему и члену Военного совета. Что в сводке сегодня?
Отвечает полковник прямо, без тумана и обиняков:
– Гудериан прорвал нашу оборону под Севском, наступает на Орел и Тулу, на Брянск и Карачев.
Маршал принимает генерала и полковника без задержки, быстро просматривает план операции.
– Широко размахнулись, товарищи минеры!
– наконец говорит он, крутя ручку в руке.
Читал он как бы по диагонали, а сумел все детали ухватить.
В этой заявке, - говорит командующий, - вы просите, чтобы харьковские заводы изготовили вдвое больше корпусов мин, чем собираетесь по плану поставить. Как это понимать прикажете?
– Тысячу корпусов мы хотим использовать для установки ложных мин, без взрывчатки, для отвода глаз, Немцы разминируют или взорвут такую мину и пойдут дальше, не станут искать настоящую мину. Для убедительности
– Да, - усмехается командующий.
– Все по науке.
Он решительно зачеркивает в заявке цифру 2000 и надписывает сверху, размашисто и крупно: 6000,
– План мне ваш нравится, - говорит маршал, - Вижу, это будет настоящая битва умов. Немцы отнюдь не дураки. Считают себя лучшими саперами мира. Надо прежде всего бить не по солдатам, а по офицерам да генералам. Подумай над этим, полковник! И подумайте оба над тем, как бы не разрушить лишнего вашими минами. Не навсегда мы уйдем, если уйдем. Харьков был и останется нашим городом. Надо беречь народное добро. Военный совет фронта решил, что музеи, картинные галереи, библиотеки не должны подвергаться опасности. Культурные учреждения охраняются государством во время мира и войны. Другое дело заводы и фабрики. Но и их нужно так минировать, чтобы они по возможности остались целы, но чтобы враг не пользовался ими и боялся к ним подступиться. Да, не разрушать, а сохранять и не дать использовать. Еще одна головоломка! Железные и шоссейные дороги, мосты, аэродромы, все коммуникации жалеть не приходится. Пусть горят они под немцем!
Генерал Олевский и полковник Маринов переглядываются. Военный совет фронта принял, что и говорить, мудрое решение. Но как поставить "адские машины" на службу не разрушения материальных ценностей, а их сохранения?
О таком и не помышляли авторы операции "Альберих", ученики Шлиффена и Мольтке!
Над этой задачей, трудной, даже, на первый взгляд, невыполнимой задачей, полковник Маринов и его помощники будут биться много дней.
– Полковник Маринов!
– говорит в приемной адъютант командующего.
– Вас всюду разыскивает начальник Особого отдела. Он просил позвонить ему.
Лицо полковника бесстрастно, но сердце у него сжимается. Неужели его обвинят в утере техники особой секретности?
Если так, то его ждут большие неприятности. Но ведь это неизбежно отразится на деле, на судьбе всей операции!..
– Слушаю! Маринов представился.
– А, полковник Маринов!
– Голос как будто бы не предвещает ничего дурного.
– Прошу зайти ко мне. Мои люди задержали на КПП твоих тосовцев. Ясенев тут шумит, жаждет с тобой встретиться...
– Что с техникой?
– выпаливает полковник Маринов.
– В порядке Твоя техника! В полном порядке,
– И все люди целы?
– Кроме одного...
– Я иду к вам...
Маринов улыбается, вздыхает, вешает трубку.
– Ясенев?
– спрашивает генерал Олевский.
– Ясенев!
– со счастливой улыбкой отвечает полковник.
– Со всей техникой. Одного человека только потерял. Кого, еще не знаю.
– Сейчас захватим Ясенева, - сказал генерал, - и поедем в один дом.
– Какой дом?
– Дом, который Военный совет фронта предлагает включить под номером один в план спецминирования.