Внимание: граница!
Шрифт:
Вместо ответа Мушурбек запел. Пел он долго, и я терпеливо слушал:
— Когда я увидел тебя, ты была еще совсем девочка, но уже и тогда ты была всех красивее, так что звезды и луна завидовали тебе. И чем больше ты вырастала, тем прекрасней становилась. Однажды я догнал тебя и спросил: «Тебе приятно смотреть на меня?» И ты, опустив глаза, сказала:
«Да, мне хорошо на тебя смотреть» [5] . Но вот Касымбай заплатил большой калым, и тебя отдали за него. «Тебе хорошо смотреть на него?» — спросил я тебя, и ты ответила: «Мне очень плохо
5
Так объяснялись казахи в любви.
Он закончил песню и сидел, покачиваясь, прикрыв глаза.
— Подожди, Мушурбек, — сказал я, откашливаясь, немного смущенный тем, что говорю, а не пою. — Подожди, Советская власть долго терпеть богачей не станет.
В поисках пропавшего конвоя
Осенью 1928 года по окончании двухгодичных курсов я вернулся в свой пограничный отряд. Меня назначили начальником новой погранзаставы. Перед моим отъездом туда начальник отряда подробно ознакомил с обстановкой:
— Пока вы были на курсах, у нас, в Казахстане, началась конфискация скота у наиболее крупных баев. До средних и мелких баев мы пока не добрались, но они уже зашевелились. Есть данные, что готовятся крупные откочевки скота за границу. Нужно не допустить этого.
— Насколько я знаю, в районе нашей заставы есть только один удобный проход за границу, — вспомнил я.
— Да. Но до того места от вас неблизкий путь. Застава ваша, к сожалению, отстоит далеко от границы. Нужно быть очень бдительными. Не исключено, что вам придется столкнуться с бандой Анненкова. Мне известно, что сам атаман был арестован. Однако о том, что его судили и расстреляли, не знают ни в аулах, ни за границей.
— Да, мне говорили об этом.
— Возможно, Анненкова ищут или будут искать. Он ведь был на службе у иностранных хозяев.
— Я понимаю.
— Но прежде всего вам придется разобраться в очень странном случае пропажи пограничников вашей новой заставы — Волкова и Абдулина. Они конвоировали двоих китайских солдат на границу — и все четверо бесследно исчезли. Вот уже почти четыре месяца их ищут совершенно безрезультатно. Вы же понимаете, два пограничника — это не иголка! Не стесняйтесь советоваться с нами, держите нас в курсе всех ваших дел. Заставу вы принимаете нелегкую. Прежний начальник часто болел. Возможно, многое придется наверстывать. Ну, да вы не новичок в Казахстане! Желаем успеха!
Мне предстояло дней пять, а то и шесть добираться до заставы. Всю дорогу у меня не шли из головы эти бесследно пропавшие
Два дня я принимал погранзаставу, а потом попросил бывшего начальника заставы подробнее рассказать мне о происшествии с конвоем.
Дело было так. В конце мая пограничники Волков и Абдулин задержали двух человек, перешедших границу. При допросе на погранзаставе задержанные объяснили, что являются китайскими солдатами, нарушать границу не хотели, а просто заблудились. Начальник погранзаставы сообщил о задержанных в погранотряд и получил распоряжение отправить китайских солдат под конвоем на их погранпост. В конвой назначили Волкова и Абдулина. Однако ни Волков, ни Абдулин на заставу не вернулись. Розыски ничего не дали.
Я попросил своего собеседника показать мне пограничную книгу за май — июнь. Внимательно посмотрел ее.
— Скажите, а почему не указан маршрут конвоя? — спросил я.
— Это наша ошибка. Они должны были двигаться по пятому маршруту. Волков и Абдулин этот маршрут знали прекрасно — исходили его вдоль и поперек.
— Хорошо. А вы пытались связаться с китайским погранпостом?
— Нет. Этого мы не стали делать, так как никто из жителей аула, через который они должны были пройти, их не видел. Значит, до границы они так и не дошли.
— Больше вам ничего не известно?
— Нет. Как в воду канули!
— Вы в дальних аулах бывали?
— Был. Но там тоже ничего не знают.
— По-казахски вы говорите?
— Нет. Почти нет.
Я расспросил подробнее о Волкове и Абдулине. Волков, командир отделения, 24 лет, сибиряк, комсомолец, служил почти два года, хорошо знал эти места, был дисциплинирован, внимателен, товарищи его любили. Абдулин, казах, местный, того же возраста, что и Волков, взысканий не имел, был принят в комсомол на заставе.
Ночью мне не спалось. Я терялся в догадках. Не может быть, чтобы в селах и аулах ничего не знали. Не говорят — значит, не хотят сказать. Но народ сейчас уже не тот, что в двадцать четвертом году, подросла молодежь, да и пожилые батраки уже не так оглядываются на баев, как раньше. Нужно ехать в села и аулы и там разговаривать с людьми.
Утром я с пятнадцатью пограничниками выехал с заставы.
В одном селе крестьянин сказал мне, что сам видел, как два пограничника вели двоих человек — у колодца они напоили лошадей и уехали. Дальше их тоже видели. А потом следы терялись. Тогда я решил поездить по соседним аулам и стоянкам, поговорить с людьми.
Украинец, у которого остановились мы на квартире, охотно рассказывал нам, о чем говорят в селе. Обычно новости он приносил, побывав в магазине.
— Ну, что ходили в магазин?
— Та ходыв жинке соли купляты, а соби сирныкив.
— Ну, что нового?
— За вас балакали: «Великый начальник кавав, шо бедний казах и кыргыз — хозяин гора, баран и земля».
— А еще о чем говорили?.
— Да все за этих пограничников, шо пропалы. Казах Бесимбаев размовляе, будто пограничников нихто не убив, а боны сами пишлы в горы. Но нихто ций брехни не повире.