Внимание: граница!
Шрифт:
Мне нужно было взять Бесимбаева на допрос, но так, чтобы никто не знал. Необходима была какая-то хитрость.
Мне удалось заманить его к себе. Пододвигая ему чашку чаю, сахар и булку, я как бы между прочим спросил:
— Вы ведь ехали вместе с Волковым и Абдулиным в тот день? Что вы можете рассказать мне о них?
Некоторое время Бесимбаев молчал, о чем-то думая.
— Я хочу говорить тебе правду, — сказал он, наконец. — Я не все знаю, но знаю одна история. Это было два дня июнь месяц. Я стоял кооперативный магазин, видел: Волков дал деньги Абдулину, чтобы купил водка. Абдулин купил водка и звал меня. Их было Волков,
— А где же были китайские солдаты?
— Китайский солдат не был. Сидел Абдулин, Волков лежал мертвый. Китайский солдат нет.
— Как, по-вашему, кто убил Волкова?
— Не знаю. Верно, Абдулин.
— Почему Абдулин плакал, если он убил Волкова?
— Я подумал, подумал: жалко стало. Казах огонь бывает, а потом мягкий.
— Бесимбаев, вы правду говорите?
— Я говорю всю правду, но больше ничего не знаю. Я хочу тебе помогать.
— Почему же вы об этом не говорили мне раньше?
— Я сильно боялся. Не мог спать ночь. Я и сейчас боюсь, но верю тебе.
— В аул к вам пограничники не заезжали?
— Куда ушел Абдулин, не знаю. Волков убитый на перевале.
Я видел, что Бесимбаев лжет. Но у меня не было никаких доказательств. Бесимбаев упорно держался своей версии. Посадить его под арест я не мог — за отсутствием свидетельских показаний. Мне оставалось только отпустить его, взяв подписку о неразглашении допроса. Бесимбаев поспешно согласился и приложил к подписке палец.
Через день-два после разговора с Бесимбаевым ко мне пришла девочка лет одиннадцати и сказала, что летом, наверное, в июне, она шла из своего аула в соседний и видела на дороге, как один пограничник убил другого пограничника.
— Были возле них еще два человека?
— Нет. Не знаю. Я испугалась и убежала.
На все мои вопросы девочка отвечала:
— Не знаю. Не помню. Я испугалась и убежала.
Даже куда она убежала — назад в аул или в горы, — девочка не могла объяснить. В конце концов она заплакала и вообще перестала отвечать. Я отпустил девочку и крепко задумался. Как никто другой, мне нужен был Мушурбек. Однако оставалось еще три дня до условленной встречи.
Наконец, ночью, как и было условлено, приехал Мушурбек.
— Пограничника Волкова, — сказал он, — убили. Так велел сам Оспанов. «Выведи его и убей!» — велел он батраку.
— Кто тебе это сказал?
— Батраки сказали. Один бай говорил. Этот бай меня своим считает. Но он тоже ничего не знает об арестованных и Абдулине.
— Абдулин и арестованные были на бешбармаке?
— Да, были. При них Оспанов велел расстрелять Волкова. Но, куда делись потом Абдулин и «китайцы», никто не
— Так, так. Значит, Волкова убили по приказу Оспанова. А ты знаешь, что говорит об этом Бесимбаев?
Я изложил Мушурбеку версию Бесимбаева и рассказал о девочке.
— Бесимбаев лжет, — сказал Мушурбек. — А девочку к тебе подсылали баи. Я слышал об этом, но не понимал. Теперь понимаю.
— Что ты слышал?
— Что к тебе подослали девочку. А что она должна была сказать, не знал.
— Ну, хорошо, как же нам узнать о «китайцах» и Абдулине?
— О пограничнике Абдулине я ничего не смог узнать. Но о нем не может не знать его старший брат Мухтар, он работает милиционером здесь, по соседству. По казахским обычаям, старший брат всегда знает, где и что делает его младший брат. Я все, что мог, узнал о Мухтаре. Он уже давно работает милиционером. Председатель волисполкома Бещибаев один раз его уволил, потому что Мухтар брал взятки с конокрадов, но его почему-то не судили, а снова взяли на работу.
— Может, старшего Абдулина оклеветали, и он вовсе не брал взяток?
— Нет, взятки он брал, это я точно узнал. И Бещибаев это точно знал.
— Почему же Абдулина не судили?
— Хотели судить, а потом не стали. Может, Бещибаев пожалел, простил его, не знаю.
Мушурбек назвал баев и батраков, присутствовавших в тот день на бешбармаке у Омара Оспанова. Это совпадало с моими сведениями.
Долго Мушурбек у меня не задерживался, поел, отдохнул немного и ночью уехал.
Я навел кое-какие справки о старшем Абдулине. Он действительно работал милиционером в этой местности.
Один мой активист, выпив с Бесимбаевым, навел его на разговор о пограничнике Абдулине. Тот сказал ему, что слышал, будто Абдулин тоже убит и похоронен на мусульманском кладбище. При этом он даже назвал день захоронения. Я тут же проверил. В тот день действительно был погребен человек на мусульманском кладбище, но он не был Абдулиным.
«Очень хорошо, — подумал я, — ловкий Бесимбаев хочет убедить нас, будто Абдулин тоже мертв. Значит, вероятнее всего обратное. Раскрытая могила, якобы захороненный Абдулин — как они хотят прекратить наши розыски!»
Нужно было допрашивать тех людей, которые присутствовали на бешбармаке, когда Омар Оспанов приказал расстрелять Волкова. Я отобрал из них пятнадцать человек — одних батраков, но решил допрашивать их подальше от баев, на погранзаставе, вне досягаемости для узун-кулака.
Уже был декабрь. А путь предстоял неблизкий. Мы выехали утром, а остановку сделали, когда уже темнело. Замерзшие, голодные, целый день ничего не ели ни мы, ни задержанные. Председатель сельсовета помог мне купить барана, приготовить бешбармак. Пограничники внесли в арестное помещение большой казан и самовар. Я пригласил людей поесть. Они робко подсаживались к котлу. Когда мы выходили, один из них спросил пограничника по-казахски:
— Начальник кушал?
— Джемете! Нет! — ответил пограничник. — Начальник сам еще не ел, вам принес.
Наверное, через час конвоир мне сказал, что со мной хочет поговорить один из задержанных.
— Я все тебе расскажу, джелдас-начальник! — сразу же сказал он.
— Что расскажешь?
— Всю правду. Все, что ищешь.
Как ни дорого мне было признание, я побоялся расспрашивать здесь, в деревне: назавтра это было бы известно в радиусе двухсот километров.
— Не торопись, — сказал я. — Подумай хорошенько.