Внуки
Шрифт:
Фрида Брентен была далеко не религиозна, но в эту ночь она тихонько шептала: «Боже, боже, пусть не будет войны! Спаси людей! Спаси нас!»
ГЛАВА ВОСЕМНАДЦАТАЯ
I
Французские друзья перевезли Вальтера из тулузского госпиталя в Париж. Предполагалось, что с одним из ближайших советских пароходов его перебросят в Москву. Но отъезд затянулся.
Вальтера поместили в семье одного французского инженера, давнишнего
Раненое плечо давало себя знать. Кость как будто срослась, хотя левой рукой он еще не вполне владел. Хуже, однако, было то, что осколки костей застряли, по-видимому, в легком; тулузские врачи говорили о необходимости хирургического вмешательства.
Шли дни, из дней складывались недели, а Вальтер все жил в своей маленькой угловой комнатке, окна которой выходили с одной стороны в небольшой переулок, с другой — на широкое авеню де л’Опера. С жизнью его связывал лишь превосходный приемник, который ловил музыку и песни всех стран Европы.
Много радости доставлял ему этот приемник. Он слушал Москву, слушал «Интернационал», исполнявшийся курантами на Спасской башне, слушал мелодичную русскую речь; хоть он и не понимал ее, но ему нравилось ее звучание. Он включал итальянские станции, ловил трансляции из миланского оперного театра «Ла Скала», откуда передавали однажды «Силу судьбы»[26] с участием Лаури Вольпи. Страсбургская станция передавала известия на немецком языке, а иногда также интересные лекции на политические и культурно-просветительные темы, Но Вальтер то и дело ловил московскую волну и жалел, что не понимает русского языка.
Москва. Неужели он действительно увидит ее? Он не смел этому верить и вместе с тем горел нетерпением ступить на ее землю.
Временами он искал волну Стокгольма и радовался, слыша шведскую речь. В Стокгольме Айна. Свидятся ли они? И скоро ли? Приедет ли она в Москву? А может быть, ему удастся, когда он поправится, поехать в Стокгольм?
В начале августа дело наконец сдвинулось; вместе с другими ранеными интербригадовцами Вальтера отправляли в Ленинград. После многомесячного ожидания все необходимые формальности были закончены в два дня. А он уж потерял было всякую надежду на отъезд.
Подлинных документов у Вальтера не было, о паспорте с визой и говорить нечего. Французские друзья проводили его до Гавра и посадили на советский пароход. Полиция, несомненно, отлично знала, что на судне находятся несколько десятков раненых и больных испанских бойцов, так как среди них были люди с ампутированными ногами или руками, даже один ослепший. Но препятствий полицейские не чинили, делая вид, что ничего не замечают; французские власти рады были сбыть с рук обременительных иностранцев, с которыми хлопот и расходов не оберешься, не говоря уже о том, что большей частью это были коммунисты.
После спокойного плавания через Категат и вдоль немецкого побережья Балтийского моря пароход вошел в ленинградский порт.
Вальтер
Бледные лица раненых и больных сияли от радостного возбуждения, от счастья. Слепой Эрвин попросил, чтобы его вывели на палубу; обратив незрячие глаза к порту и городу, он напряженно вслушивался в доносящиеся оттуда звуки.
Пройдя на буксире канал, пароход медленно вошел во внутренний порт.
Ночь они провели еще на борту парохода. Утром приехали советские товарищи и на легковых машинах повезли их в гостиницу. Там их ожидала врачебная комиссия. Всех осмотрели. Комиссия определила, кого необходимо направить в больницу, а кого можно и прямо в дома отдыха или санатории.
Вальтер уже в вестибюле гостиницы вычитал по жирным заголовкам газет нечто показавшееся ему крайне неправдоподобным. Советско-германский договор!.. Он не поверил себе. Отведя в сторону Роберта Хессинга, знавшего немного русский язык, он попросил:
— Прочти-ка! Что здесь сказано?
Тот прочел, посмотрел на Вальтера и еще раз прочел.
— Ну, о чем там говорится?
— Договор о ненападении между Германией и Советским Союзом…
— Гм! А еще что? Читай дальше!
— «23 августа 1939 года Правительство СССР и Правительство Германии заключили пакт о ненападении. Обе договаривающиеся стороны обязуются…»
К ним подошел советский врач. Вальтер спросил у него:
— Верно мы поняли, доктор? Между нами и Германией заключен пакт о ненападении?
— Между Советским Союзом и Германией заключен такой пакт, это верно.
Вальтер оторопело уставился на врача. Тот сказал лишь:
— Вам, товарищи, нужно пройти вон туда. Вы едете в Москву.
Вальтер прошел через вестибюль и присоединился к группе товарищей, стоявших со своими чемоданами в ожидании машин, которые должны были доставить их на вокзал.
II
Вечером они выехали в Москву на «Красной стреле». Их поместили в специальном вагоне, чудесном, с обшитыми красным деревом стенами, с мягкими диванами. У всех были спальные места. Между каждыми двумя купе имелись умывальные. Среди трех сопровождающих была женщина-врач. Все трое хорошо говорили по-немецки.
Борис Иванович, так звали одного из сопровождающих, человек лет тридцати пяти, с умным открытым лицом, трогательно заботился о товарищах, находившихся на его попечении. Он приносил им бутерброды, фрукты, спрашивал у каждого, не хочет ли он пить, помогал опускать диваны, оправлять постель. Когда улеглись, Вальтер отвел Бориса Ивановича в сторону и попросил растолковать ему смысл и содержание договора между Германией и Советским Союзом.
Борис Иванович уселся с Вальтером и Робертом Хессингом в купе и спросил с улыбкой: