Во имя Ленинграда
Шрифт:
На большее у нас сил не было.
За час до вылета к стоянке самолетов 3-й эскадрильи подъехали на легковой машине начальник штаба и заместитель командира бригады, с ними был и капитан Мартыщенко. Он прилетел на аэродром в 7 часов утра и, не докладывая мне, уехал в штаб бригады.
Я представился и доложил о готовности полка к выполнению боевой задачи. Подполковник Ройтберг, не глядя мне в глаза, передал последнее приказание командира бригады:
– Резерва на аэродроме не оставлять! На этих самолетах пойдут на задание в составе группы "вытеснения" подполковник Катков и капитан Мартыщенко.
В
– Кто будет отвечать за потерю пожилых новичков в воздушном бою? Зачем менять решение без командира полка, да еще за час до вылета на задание?
– Не горячись, Василий, приказание на вылет капитана передали от замкомандующего, а Владимир Иванович упросил командира пойти отдельной парой вместе с твоей группой, - старался успокоить меня начальник штаба. И добавил: - Да и группа будет состоять не из шести, а из восьми пилотов. Ведь резерв не успеет своевременно подойти к месту боя.
– Нет, Петр Львович и Владимир Иванович, на скорую руку в бой только безумцы летают. Кому-кому, а вам это должно быть известно, вы же руководитель бригады.
Вдруг подал голос молчавший до этого Мартыщенко:
– Товарищ майор, давайте пойду у вас ведомым, а ваш ведомый - капитан Творогов - пойдет у подполковника Каткова.
Я молчал, вспоминая свои недавние раздумья. Получалось, что Мартыщенко настоятельно ищет место понадежнее. Что же делать? Звонить командиру бригады, просить отменить приказание? Выполнять? Но времени было в обрез. И я решил изменить боевой состав шестерки, но сохранить варианты боя, над которыми много думали.
– Слушайте мое решение, - обратился я к Каткову и Мартыщенко. - Боевой порядок группы: ведомым у меня - подполковник Катков, вторую ударную пару поведет капитан Творогов, у него ведомым - Мартыщенко, пара верхнего обеспечения - капитан Кожанов и старший лейтенант Куликов. Но предупреждаю вас, Владимир Иванович, и особенно вас, Мартыщенко, от начала и до конца боя держаться ведущих, атаковать только те самолеты, которые им угрожают. Понятно? Тебя, Петя, - обратился я к Кожанову, - прошу следить за парой Творогова. Находись выше моего звена на восемьсот - тысячу метров. В том случае, если моя группа вступит в бой, тебе в схватку без команды не вступать!
Решение о расстановке летчиков в группе было воспринято инспектором как крушение каких-то замыслов. Мартыщенко посмотрел на меня, стиснул зубы и сухо спросил:
– Товарищ майор, через какие пункты полетим и на какой высоте?
– Сегодня заблудиться невозможно. Видимость - более двадцати километров. Вам положено смотреть за воздухом и держаться ведущего. Детальную ориентировку вести будут ведущие пар, а линия фронта и важные пункты врага покажут свое место разрывами зенитных снарядов... Какие еще есть вопросы? - успокаивая себя, обратился я к летчикам.
Все молчали.
– Осмотреть оружие! Проверить настройку радиостанций! Взлет через пятнадцать минут по сигналу двух зеленых ракет...
Группа Васильева дружно пошла к стоянке самолетов. Кожанов, Творогов, замполит Безносов и инженер Николаев молча продолжали стоять. Мне понятны были их задержка и молчание - всех беспокоило, что на задание летят двое, которых мы как боевых летчиков не
Линию фронта группа пересекла на высоте 3500 метров у Порзоловского озера южнее Петергофа. Летим с небольшим набором высоты, скорость - 520 километров в час. Впереди, по сторонам и сзади вспыхивают разом десятки зенитных разрывов. Держу курс прямо на Ропшу. Мы сами ищем боя, поэтому с напряжением осматриваю воздушное пространство, периодически слежу за полетом группы. Все на своих местах, только крайний в звене, Мартыщенко, шарахается то вправо, то влево, а то и перегонит ведущего.
Слышу в наушниках голос Творогова: "Ноль седьмой", займи место слева!" Но самолет Мартыщенко по-прежнему мечется из стороны в сторону. Вновь голос в наушниках: "Тридцать третий", впереди двадцать, две группы мелких облачков. .." Это голос Тарараксина. Его сигнал означает: в двадцати километрах две небольшие группы вражеских истребителей.
– Понял! - ответил я одним словом.
Лихорадочно ищу темные точки. Смотрю через светофильтровые очки: враг приближается со стороны солнца. Вот они, фашисты, на расстоянии шести восьми километров движутся поперек нашего курса. Опознаю - четыре "фокке-вульфа" растянутой цепочкой летят на нашей высоте. Творогов качает крылом - значит, видит, молодец...
Вдруг все четыре ФВ-190 повернули в нашу сторону - им подсказали с земли. Спешат к Ропше или хотят встретить нас лобовой атакой. Ни то, ни другое нас не устраивает, нам нужно оттянуть их в сторону Пушкина и там завязать короткий бой. Сейчас к Ропше с двух сторон подойдут "илы" и "Петляковы".
Секунда - и решение созрело: уклониться от лобовой атаки и с небольшим набором высоты взять курс на Пушкин. Противник обязательно пойдет на преследование, уйдет от Ропши. Там, над Пушкином, - короткий бой на вертикальном маневре. Потом быстрый отход к Дудергофу на отсечку истребителей, идущих с юга.
Сближаемся. До противника около километра, полторы секунды до открытия огня. Делаю пологую горку с доворотом вправо. Вижу резкий левый разворот ФВ-190.
Пошли на преследование - это хорошо. Впереди внизу знакомый до деталей город. Разрушенный Екатерининский дворец, озеро, покрытое серым льдом и окаймленное вековым парком. Вот теперь пора в настоящую лобовую атаку. Передаю команду из трех слов:
– Иван, левую косую!
Сам же потянул что есть силы ручку управления на себя, повел самолет на правую косую "петлю Нестерова". Через шесть-семь секунд мы парами с разных сторон встретимся с Иваном и на пикировании атакуем врага, если он не разделится так же, как мы.
Противник просчитался, он всей четверкой друг за другом тянется за моей парой, но разница в высоте - 600-700 метров. Тяжелые "фоккеры" поздно поняли свою ошибку. Им нужно уходить только вниз.
Резко перевернув самолет через крыло, пикирую на ведущего первой пары. Вижу, как Творогов строит маневр, направляет самолет на последний, чуть отставший ФВ-190.
Самолет пухнет в сетке прицела, дистанция сокращается до 100-75 метров. Длинная очередь из обеих пушек по мотору и кабине. Больше можно не преследовать - "фоккер", охваченный пламенем, переворачиваясь, входит в отвесное пикирование.