Во имя Мати, Дочи и Святой души
Шрифт:
Ответили крики и шум лестничный.
– Там они!.. Ведьмы белые!..
Вбежала группа смешанная. Мужики незавидные – неужели они и составляют славу парника всерайонную?
– Вот!
– Вы что ж? До чего допугали – чтобы выкидываться!
– Да не выкидывалась, а на балкон соседский перескакивала, я ж видела! Перескакивала – и сорвалась.
– Выкидывалась! А если и перескакивала – до чего ж довести, чтобы от их скакать через балконы? Не коза чай!
– Спасибо, Бог спас.
– Повезло
– Бог спас.
– Да кусты там!
– А Бог и кусты подстелил.
Жива Ирка, значит.
– Госпожа Божа явила чудо, спасла неразумную сестру нашу, возлюбленную малую дочку свою, – звучно сказала Свами.
– Пошла ты со своей Божей бесовской! Один Бог истинный, Он и спас. Во имя Отца и Сына и Святаго Духа. Развелось этой погани.
– Масоны всякие.
– Папистки. Лютера своего тешут.
– Слава Богу, жива, а то бы сейчас милицию кликнуть. Что довели.
– И так можно – кликнуть. За попытку покушения.
Группа грудилась неплотно, и Свами твердо двинулась к выходу. Прожигая дорогу взглядом.
– Госпожа Божа вас простит, потому что не ведаете, что глаголете.
– Ведам! Очень даже ведам! Притон тут развели за забором. Люди видют! А маленькие тоже. В школу им ходить, а не в вертеп этот! Вырядились и фасонят.
– Девочки, да оставьте вы эту ведьму сушеную! Бог вас простит еще – по малолетству.
Но не схватил никто. Так и вышли.
Клава видела их насквозь, благодаря Госпоже Боже: не от жалости или вежливости – от страха их не рвут руками погаными: потому что хоть и не знают, а боятся чужой силы и чужой Божи! Иссинего взгляда боятся.
И не то ужасно, что обругали ведьмами и папистками какими-то, а то, что посмели своего бога подложного с истинной Госпожой Божей сравнить. За это не простится им. Снова Клава до судороги в кулачках осознала окончательную истину: мир поделен на верных и невров, детей света и выблядков тьмы! Погибнут невры и неверки – это и есть счастье. Освобождение Земли. Выметется прочь мусор человеческий! Потому что Госпожа Божа великая простительница – но не на всех!
В стороне слева толпилась другая группа. Вокруг Ирки, снова насквозь прозрела Клава. Лежит, страдает на виду, «скорую» дожидается.
Сонька сказала вслух то, что Клава чувствовала, но красиво выдать не умела:
– Да языки у них лопнут, гноем брызжа, за то, что истинную нашу Госпожу Божу поносить смеют и мужским идолом поганым клянутся всуе. Дыханием заразным опаляют. Белые обезьяны, им бы только жрачку и случку. Прочь, мерзость мира!
И так взглянула на толпу, что дыры должна бы прожечь в спинах.
Может, и прожгла – издали не разглядеть.
Свами свернула направо. Газонами, тропинками. Как вчера Витёк против знака.
Клава знала и свой грех: ведь чувствовала
– Неразумная сестра Ираида навлекла на себя кару посильную. Госпожа Божа удержала ее в падении, приземлила бережно, чтобы оставить ей время для раскаяния, – сформулировала Свами официальную версию.
С тем и возвратились.
38
Витёк еще не вернулся в корабль с рощинской пленницей, и Клава прилегла, думая о Боже, которая не оставляет ее. Все трое вместе, семейно: Мати, Доча и Святая Душа. Так хорошо забываться на второй сотне воззваний мысленных: «Госпожа Божа, помилуй мя!»
Мир и благорастворение в сердце. Душа и дремлет и не дремлет.
И как будто небесные барабанчики бьют. Тамтамы горние.
Нет, стук земной вполне, однако.
Треск и беготня сапог не сестринских.
Распахнулась дверь. Голос злобный и радостный:
– И здесь! Еще одна! Малолетка явная!.. Пошли, девочка.
– Я добрая Дэви.
– Вот и хорошо. Пошли, коли добрая.
Мент. Молодой.
– Куда? Я здесь живу! Не хватай.
Он еще и не хватал. Собирался. Клава приподнялась, прикрываясь. Но не очень.
– Клава! Клава! – но не к ней. – Зайди сюда. Тоже по твоей части. Надень на нее чего-нибудь.
Вошла тетка жидковолосая и злая. Ментуха, хоть и без погонов. Послала Божа тезку.
– Ну что? Надень на себя чего-нибудь, девочка. Где у тебя белье?
– У меня нет. Вот, всё на мне.
– Как же так? До чего довели: без белья дети ходят! Ну пошли так.
– Никуда я не пойду. Я здесь живу, мне и здесь хорошо!
– Тебя не спрашивают. Лучше сама. А то поведут и пойдешь!
– Вы ответите. Я артистка знаменитая: Каля Дэви.
Прости Божа, но ведь не поймут, что святая. Не надо выдавать веру на посмеяние нечестивым неврам и неверкам.
– Пошли-пошли, артистка.
Но с ноткой уважения.
Всех уже согнали в молельню. Менты и ментухи переговаривались оживленно:
– Чего только не намалевали. Кощунство, но забавно.
– И главный Бог у них – баба. Даже с потолка глядит.
– Не всё вам мужикам почет, и мы не хуже, – это тезка признала.
Злая, а и ее коснулась дыханием своим Госпожа Божа.
И Свами отозвалась с другого конца:
– Слышу и среди воинства нечестивого здравые голоса. Да, мир сотворила Госпожа Божа, Женщина во всех женщинах, Жена во всех женах. Скоро День Счастливого Числа настанет, числа переменятся, Двойка женская над миром воцарится! И падут ложные боги мужеподобные.