Во имя отца и сына
Шрифт:
– Ты не меня ждешь?
– все так же насмешливо спросил Саша. Роман сразу догадался:
–
– Должен признаться - да. Вынужден был. Обстоятельства…
– Удивляюсь, как это у тебя хватило ума?
– Безвыходное положение. В таких случаях говорят: голь на выдумки хитра.
– Так вот что, голь, иди к Юле и проси прощения.
– Но мне сначала надо поговорить с тобой… Важное дело.
– Сначала попросишь прощения, - очень решительно сказал Роман.
– Это и есть самое важное дело.
Саша понял, что друг свирепеет не на шутку. И со словом:
– Понимаю, - смущенно побрел к воротам.
Увидев Климова, Юля не рассердилась, а почему-то даже обрадовалась И сразу спросила:
– Так это ты? Твои проделки?
– Он виновато кивнул.
– Ох… Отлегло от сердца.
– Я должен принести тебе мои извинения. Могу перед всем народом, публично. Но ты мне очень нужна. Ты и Роман. Я хочу с вами посоветоваться.
Разумеется, ему была не столько нужна она, сколько Роман. Но раз уж так получилось, рассказал обоим о предложении Глебова. Вопреки его ожиданию ни Роман, ни Юля не выразили восторга или хотя бы радости. Юля сказала озабоченно:
– Дело серьезное.
Роман съязвил: .
– Судя по сегодняшнему твоему легкомысленному поступку, ты еще не дорос до такой ответственной должности. Не дозрел. Мальчишка.
– Ну будет тебе: Юля меня простила. Я понимаю, что дело серьезное и потому сразу помчался разыскивать вас. Завтра я должен дать ответ: да или нет.
– А сам ты как считаешь?
– уже серьезно спросил Роман.
Саша ответил не сразу, он думал. Думать заставили сдержанность Романа и Юли. Значит, сам он чего-то недопонимал, возможно, переоценивал свои способности и несколько легкомысленно отнесся к предложению. Ну что же, может, и в самом деле ответить "нет"? А Роман уже говорит своим спокойным вдумчивым тоном:
– Спортивную работу надо будет по-настоящему наладить. Кружки, выставки, интересные вечера, читательские конференции… Теперь ты Веронике можешь назначать свидание в приказном порядке.
– Это уже будет считаться использованием служебного положения в корыстных целях, - вставила Юля.
– Хватит вам шутить, я ведь серьезно. Я понимаю, что без вашей помощи, я имею в виду комитет, и без помощи Емельяна Прокоповича мне не потянуть.
– Потянешь, - уже твердо сказал Роман.
– Потянешь, Сашок, с нашей помощью.
Юна Маринина во время большой перемены
– Вам телефон не поставили?
– Нет. А вам?
– Нам подключили, - с чувством превосходства ответила Юна и, перейдя на шепот, сообщила: - Тебя хочет видеть Дин.
– Димка?
– оживилась Лада.
Диму Братишку Лада не видела со времен встречи на турбазе, часто думала о нем. Он был первый мальчик, который сказал: "Ты мне нравишься" - и пытался ее поцеловать.
– Позвони ему, - намекнула Юна.
– Что? Никогда!
– с притворной строгостью отрезала Лада.
– Пусть он…
– Дурочка. Он бы тебе уже раз сто позвонил. А куда? На деревню дедушке? Хочешь, я позвоню, поговорю с ним, а ты будешь слушать.
Это было в субботу. После уроков из автомата Юна звонила Диме Братишке. Лада стояла в телефонной будке, розовая от волнения.
– Хэлло, Дин! Это ты? Я тебя сразу узнала. Как поживаешь? Мы? Я? Экзамены начинаются. Лада? Рядом со мной. Передать трубку? С удовольствием.
И Лада услышала его голос.
– Здравствуй, золотая, - развязно сказал он.
– Здравствуй, - ответила она сдержанно и с досадой подумала: хоть бы Юна вышла из будки.
– Я хочу тебя видеть. Я по тебе соскучился. Ты завтра что делаешь?
– К экзаменам готовлюсь.
– В воскресенье и выходной не грех бы сделать. Или давай так: часов до двенадцати ты занимаешься, а в час мы встречаемся с тобой. Устраивает?
– Хорошо, - ответила Лада не очень решительно.
– Только точно, - предупредил Дима. Не дав ей опомниться, назначил: - Значит, ровно в час у памятника Юрию Долгорукому. Напротив Моссовета.
Лада о многом могла бы спросить Братишку: почему именно в час, а не в два, почему у Долгорукого, а не у Маяковского. И вообще, почему он ей диктует? Но, во-первых, такие вопросы неудобно было задавать при Юне, и, во-вторых, ей очень хотелось встретиться с Димой.
С утра она села за учебник истории. Но ничего не шло в голову: события казались скучными и совсем ненужными. Куда интересней казалось то, что ждало Ладу после двенадцати часов. Все ее внимание было приковано к будильнику, стоявшему на серванте. Брат сидел в этой же комнате и занимался сопроматом.
– Коля, наши часы правильные? Сколько на твоих?
Будильник точно совпадал с Колиными часами. В двенадцать Лада сказала матери, что едет к подруге проконсультироваться по неясным вопросам, собралась уходить.
– Ты что так вырядилась?
– насторожилась мать. Лада была одета в свое лучшее платье, на ногах новые, купленные к Первомаю туфли.
– Сегодня воскресенье, - схитрила Лада, пытаясь скрыть смущение.
– Смотри, - предупредила мать.
К часу Лада была на Советской площади, над которой распростерлась бронзовая рука основателя Москвы.