Во тьме
Шрифт:
Операция «Механик» началась на следующее утро, и обыски проводились в соответствии с планом. Взрывчатка была обнаружена и изъята специалистами ATO, которые смогли подтвердить, что на тот момент это была самая крупная находка «Пауэргель» на сегодняшний день в провинции. Штурмовая винтовка VZ58 также была обнаружена и изъята. Мы вздохнули с облегчением. Теперь все, что нам оставалось сделать, это дождаться результатов других обысков.
Я вернулся в Каслри, чтобы следить за прогрессом, только для того, чтобы мой босс начал нападать на меня за какую-то предполагаемую ошибку в отношении девушки Томми. Не дожидаясь моего ответа, который должен был быть более чем удовлетворительным, он выбежал
И вот в очередной раз Специальный отдел решил «пописать на мой костер», как они метко выразились. Я наблюдал, как каждый из обысков домов давал отрицательный результат. Операция не оказала того воздействия на ДСО, на которое мы рассчитывали. Один за другим сотрудники уголовного розыска возвращали свои папки с результатами обыска с пометкой «отрицательно», «отрицательно», «отрицательно». Тревор и я стали объектом шуток и насмешек со стороны других неумелых сотрудников уголовного розыска, которым нравилось видеть, как мы терпим неудачу. Вся операция начинала походить на использование кувалды для раскалывания ореха. Специальный отдел действительно очень хорошо справился со своей задачей по борьбе с ущербом. С согласованными инструкциями ничего не найдено, никаких арестов у нас был только один арест. Слава Богу, мы заставили Томми перепрятать две важных улики: без них операция была бы безоговорочной катастрофой.
Ближе к вечеру в день обысков в наш офис прибыл очень высокопоставленный сотрудник уголовного розыска. Визиты людей его ранга были не случайными и обычно означали какие-то неприятности. На нем были серые брюки и хорошо скроенный синий блейзер: этот человек всегда был одет безукоризненно. Он жестом пригласил меня в кабинет старшего детектива-инспектора. Старший детектив-инспектор был в другом месте. Мы были одни. Он сказал мне закрыть дверь.
— Что бы вы сказали, Джонстон, если бы я сказал вам, что Специальный отдел предложил главному констеблю рассмотреть возможность передачи взрывчатки и винтовки обратно «Иксу» в ДСО? — начал он.
— Что это очень плохой совет, сэр, — ответил я.
— Тем не менее, Специальный отдел опасается, что потеря вооружения такого рода может сместить «Икса». Он может расстаться с жизнью, — добавил офицер.
Жестко, подумал я.
Так что же, черт возьми, мы должны были делать? Сострадание было тем, что я предпочитал приберегать для жертв. Защита серийных убийц никогда не давалась мне легко. «Икс» сделал свой выбор, пусть примет последствия! Разве это не именно то, что было сказано по отношению к Томми всего несколькими днями ранее? Так что же изменилось?
Я слишком уважал этого офицера, чтобы спорить с ним. Я не мог себе представить, какие аргументы должен был привести Специальный отдел, чтобы заставить их думать, что кто-то столь проницательный, как сэр Ронни Фланаган, мог принять такое нелогичное решение. Я слушал старшего офицера, когда он продолжал информировать меня о том, что, когда пыль осядет, от наших усилий будет очень мало толку.
Как сотрудники уголовного розыска, мы действовали против ДСО добросовестно и в общественных интересах. Многие офицеры, участвовавшие в операции «Механик», никогда раньше не сталкивались с препятствиями в работе со стороны Специального отдела. Они не могли в
Теперь имейте в виду, что это же самое порочное подразделение «Добровольческих сил Ольстера» продолжало свою смертоносную деятельность и в период прекращения огня. Нам также было известно, что это же подразделение совершало взрывы в Ирландской Республике! Какая, черт возьми, была причина для того, чтобы не трогать их? Какой оперативный императив может быть более важным, чем удаление такой шайки головорезов из сообщества, которое так ужасно пострадало от их рук? Какова была эта предполагаемая общая картина? Я действительно хотел бы знать.
Неважно. Решения были приняты, и никто не осмеливался подвергать их сомнению. Например, абсолютная власть Специального отдела. Они схватили этого признавшегося в убийстве человека, которого ненавидело и боялось его собственное сообщество, нарядили его в какие-то разведывательные «лучшие наряды» и убедили наших самых высокопоставленных полицейских, что он был чем-то святым, чем-то хорошим, чем-то жизненно важным для их будущей оперативной стратегии. Был ли он им? Даже если бы это было так, действительно ли это гарантировало поддержание его авторитета? Они яростно доказывали, что это так. Сила внутри силы выступила на защиту его и Бог знает скольких его сообщников.
К тому времени моя нетерпимость к любому поведению криминального характера со стороны информаторов, выходящих за рамки руководящих принципов Министерства внутренних дел, была хорошо известна, и в течение многих лет Специальный отдел больше даже не утруждал себя попытками убедить меня в своей правоте. Мне было наплевать на калибр информатора или качество его разведданных: если он не подчинялся правилам, его следовало посадить в тюрьму или «привлечь к ответственности». Мы бы поймали его в конце концов.
Неоднократно я предупреждал сотрудников Специального отдела, что предлагать террористам или преступникам совершить преступления, а затем организовывать тех, кто должен быть в них замешан, само по себе является преступлением. Такое поведение было осуждено судами и полностью противоречило руководящим принципам Министерства внутренних дел. Офицеры Специального отдела заявляли о незнании этой концепции, а затем спрашивали меня: «Как вам вообще удается кого-либо ловить?». Один очень умный руководитель Специального отдела, который цитировал руководящие принципы дословно, как бы демонстрируя свое глубокое знание процедуры, уточнял это, заявляя, что эти руководящие принципы не применимы к Специальному отделу. Когда я слушал его, у меня мурашки пробегали по коже. Я был рад работать в отделе уголовного розыска и гордился нашей непоколебимой приверженностью правилам и честной игре.
Я помню, как один молодой детектив, с которым я работал в Андерсонстауне, спросил меня, почему у меня такая репутация борца со Специальным отделом.
— Они, должно быть, кучка ублюдков, — заключил он.
— Напротив, — ответил я, — как и мы в отделе угрозыска, они были бастионом силы перед лицом анархии. Существует острая оперативная потребность в их услугах. К сожалению, в этом департаменте есть люди, которые злоупотребляют своими полномочиями. Такова жизнь. У нас тоже есть несколько таких людей в уголовном розыске.