Во тьме
Шрифт:
Согласно моим записям, это было в 10.30 утра в четверг, 18 марта 1999 года, когда я обсуждал тему убийства Финукейна с Брайаном Маквикером в его офисе в участке Каслри. Я только что закончил совещание по сбору данных с ним и тремя другими старшими офицерами полиции. Я отделился от остальной команды в коридоре снаружи. Я снова вернулся в офис. Передо мной был человек, которому, как я знал, я мог доверять. Я постучал в его дверь.
Маквикер был удивлен, увидев меня снова так быстро. Он приветствовал меня теплой улыбкой и сердечным рукопожатием.
— Что теперь, Джонти? Что у тебя на уме? — спросил он.
— Как бы вы отнеслись к раскрытию еще одного убийства, сэр? — спросил я.
— Еще одно? Отлично! Какое убийство вы имеете в виду? — спросил он.
— Убийство адвоката Патрика
Брайана было нелегко вывести из себя. Он тоже не был дураком. Он точно знал, насколько политически взрывоопасным было мое предложение. Он изучал меня. Он мог видеть, что я был смертельно серьезен.
— Как мы можем это сделать, Джонти? Мы понятия не имеем, кто в него стрелял, — сказал он.
— Но мы знаем, сэр. На самом деле убийца признался мне в этом в полицейской машине в присутствии трех полицейских 3 октября 1991 года, и признание было записано, — сказал я.
— Ты это ведь не серьезно? — сказал он.
— Я очень серьезен. Человеком, который признался нам, был Кен Барретт, и он признался бы снова, если бы мы могли получить разрешение посадить его в ту полицейскую машину с прослушкой, — сказал я.
Брайан изучал меня.
— И это признание, есть ли у вас какие-либо ссылки на него в ваших записных книжках или дневниках того дня? — он спросил.
— Да, сэр, есть, — ответил я.
— Что именно ты с этим сделал, Джонти? — он спросил.
— Что с этим делать, сэр? Я ничего не мог поделать. Специальный отдел пошел на то, чтобы остановить меня, — ответил я.
— Ваше начальники уголовного розыска, что они сделали? — спросил он.
— Ничего, сэр. Они чувствовали, что ничего не могли поделать, кроме как согласиться с решением завербовать Барретта в качестве агента Специального отдела, — сказал я.
— Нет никакого способа, которым мы бы получили разрешение пойти на это, Джонти. Сэр Джон Стивенс направляется сюда, чтобы расследовать это убийство. Он будет здесь через несколько дней. Я в это не верю. Я должен буду сообщить в штаб-квартиру, — сказал он.
Даже когда Брайан поднял трубку, в глубине души я знал, что он был прав. Было более чем вероятно, что этот вопрос будет оставлен на усмотрение сэра Джона Стивенса. И все же я почувствовал, как меня захлестнула волна облегчения. Я чувствовал себя так, словно очистился. Я слишком долго носил в себе чувство вины за эту конкретную вещь. Я не должен был чувствовать себя виноватым, но я чувствовал. По меньшей мере двадцать минут после моего первоначального доклада Брайану казалось, что все происходит в замедленной съемке. Каждое движение, каждый запах, каждый образ казались преувеличенными и нереальными. Я нажал на кнопку, и пути назад не было.
Далекое от того, чтобы раскрыть еще одно убийство, это было началом конца для меня. В честном стремлении приумножить наши успехи я непреднамеренно «проболтался». Но я ни о чем не жалел. Я до сих пор ни о чем не жалею. Вот как все это началось. Все было так просто. Я не слышал, с кем разговаривал Брайан. Мне было все равно. Эйфория от успеха операции «Перевозчик» исчезла в одно мгновение. Я знал, что в ходе расследования, которое последует за этим, будет изучено то, что все мы сделали. В нем будет рассмотрено то, что было сделано Специальным отделом. Для меня было совершенно очевидно, что Королевская полиция Ольстера не выйдет из этого дела без серьезной критики.
Вдобавок ко всему этому, Специальный отдел не собирался принимать это всерьез. Они бы двинулись, чтобы защитить своих людей. Я знал, что снова предоставлен сам себе. Дело было не в том, что Брайан не хотел мне помочь. Он не мог. Никто не мог. Даже Тревор был бы снова втянут во все это. В это время он был в отпуске и страдал от последствий полного нервного срыва. Ему, конечно, это было не нужно.
Я знал, что Брайан был прав. Штаб-квартира КПО уже уполномочила третье расследование Стивенса, и в его компетенцию входило расследование убийства адвоката Патрика Финукейна. Мы ни за что не могли даже подумать о том, чтобы посадить Барретта в ту полицейскую машину с прослушкой. Любая информация, которой я располагал о признании в убийстве Пэта Финукейна 12 февраля 1989 года, должна была быть передана новой 3-й следственной
Один очень высокопоставленный сотрудник Уголовного розыска фактически высказал предположение, что, принимая во внимание историю моих столкновений с офицерами Особого отдела, вполне возможно, что я часами сидел, записывая ложные записи в новый дневник или дневники, а затем скопировал записи и уничтожил оригинальные дневники.
В пятницу, 23 апреля 1999 года, мне было приказано подготовить все мои оригинальные дневники за период с 1 января 1986 года по 19 января 1993 года. Я подготовил оригинальные дневники, о которых идет речь. Это не понравилось тем старшим офицерам уголовного розыска, которые пытались усомниться в моей честности. Эти дневники не только существовали, но и их подлинность не вызывала сомнений. Старшие офицеры Уголовного розыска, которые в то время ознакомились с их содержанием, поставили свои подписи под многими из наиболее обличительных записей. Ни для кого не было секретом, что у меня не было времени на отдельных офицеров Особого отдела. Проверка подлинности дневников была обычным делом в отделе уголовного розыска с конца 1980-х годов. У меня были веские причины быть благодарным за это конкретное постановление. Любому подхалиму Особого отдела в нашей иерархии уголовного розыска пришлось бы придумать что-нибудь получше, чем подвергать сомнению подлинность моих письменных записей. Я также передал одиннадцать карманных записных книжек КПО. Эти записные книжки были датированы с 23 февраля 1991 года по 9 декабря 1992 года. Четыре дневника и одиннадцать записных книжек должны были быть переданы 3-й следственной группе Стивенса. Мои власти сказали мне, что команда Стивенса проведет со мной допрос и расследует мои утверждения.
Во вторник, 27 апреля 1999 года, я был вызван в комплекс КПО Сипарк в Каррикфергусе, графство Антрим, для допроса 3-й группой Стивенса в связи с моим утверждением о том, что Кен Барретт признался в убийстве Пэта Финукейна 3 октября 1991 года. Это никогда не входило в мои намерения. Я всегда придерживался и продолжаю придерживаться мнения, что расследование этого убийства было обязанностью уголовного розыска Северной Ирландии. Я абсолютно не верил в то, что можно переложить эту ответственность на команду английских детективов, какими бы профессиональными или беспристрастными они ни были. Послужной список таких групп по расследованию дел, предположительно связанных с сотрудниками Специального отдела, был полон неудач. Пока я шел от своей машины к главному зданию, я думал о личных последствиях для моей семьи и для меня самого. Я знал, что если бы Барретта арестовали и допросили с соблюдением осторожности, он бы посмеялся над этими детективами. Барретт полностью осознавал тот факт, что «молчание — золото». Такой сценарий ареста послужил бы только для того, чтобы предупредить этого серийного убийцу о том факте, что Тревор и я сделали все возможное в 1991 и 1992 годах, чтобы посадить его в тюрьму пожизненно за убийство Пэта Финукейна.
Кен Барретт самым наглядным образом предупредил меня о том, что именно произойдет со мной, если его когда-либо арестуют, предъявят обвинение или признают виновным в любом из преступлений, в которых он признался нам в той машине Специального отдела в октябре 1991 года. Личная способность Барретта к убийству была легендарной. Я знал, что он придет за мной, если его когда-нибудь арестуют. Крайне важно, чтобы никто не выдвинул против него обвинений на основе использования этой магнитофонной записи от 3 октября 1991 года до тех пор, пока они не согласуют стратегию расследования с директором государственной прокуратуры (DPP). Им потребуется полная поддержка всего стоящего за ними механизма уголовного преследования. Если бы дело продолжалось без этого, оно послужило бы лишь разъяснению Барретту того, кто давал показания против него.