Во тьме
Шрифт:
Я сидел там, потеряв дар речи. Меня затошнило. Я понял, что Специальный отдел проделал быструю работу. Но как? Как они могли удалить признание с аудиозаписи, не оставив криминалистических следов того, что сделали это?
Сержант-детектив сказал мне, что Сэм передал аудиокассету, помеченную 3 октября 1991 года, 3-й группе Стивенса.
Итак, я знал, что Сэму не дали шанса изменить или уничтожить пленку. Но как, черт возьми, Барретт не признался в этом? Я был озадачен. У меня не было ответа на это. Я посмотрел на того сержанта-детектива из Уэльса. Честная игра по отношению к нему. Он загнал меня в угол.
Дело
Я не знал, что сделал Специальный отдел, но что бы это ни было, это было вдохновенно. Они фактически перевернули правду с ног на голову. Сэм действовал здесь не в одиночку.
По моему опыту, офицеры Особого отдела, подобные Сэму, стоили десять центов. Нет, это была работа одного из их «архитекторов». Кто-то много думал об этом, и что бы он или она ни сделали, каким бы извращенным это ни было, это сработало.
— Никаких признаний в убийстве Пэта Финукейна? — сказал я. — Как это может быть? Чем аудиокассета может отличаться от моих письменных записей?
Команда Стивенса была там не для того, чтобы ответить на этот вопрос. Они вели себя как кошка, которая только что съела сливки. Они поймали меня на лжи в ходе расследования убийства. Мне могут предъявить обвинение. Я мог предстать перед судом и предстать перед судом за ложь, когда я хорошо знал, что просто говорю неприятную правду, но тем не менее правду.
Я попросил, чтобы мне разрешили прослушать всю пленку. Возможно, на нем было что-то такое, что освежило бы мою память. Детектив-сержант вышел из комнаты для допросов и вернулся с сэром Джоном Стивенсом. Я обратился к нему со своей просьбой. Он указал на меня.
— Позвольте ему прослушать пленку. Дайте ему столько писчей бумаги, сколько ему нужно. Позвольте ему делать любые записи, какие он пожелает, а когда он закончит, возьмите его записи и зафиксируйте их как улики, — сказал он.
Я заметил в его голосе больше, чем легкое презрение. Сэр Джон Стивенс вышел из комнаты, не сказав больше ни слова. Он, очевидно, тоже мне не поверил. Почему он должен это делать?
Мне разрешили прослушать запись, которая, как утверждало Специальное подразделение, была на кассете от 3 октября 1991 года. Сначала был слышен только шум уличного движения, а затем звук, похожий на хлопанье автомобильной дверцы. Далее было отчетливо слышно, как Кен Барретт настойчиво и взволнованно рассказывал нам о двух убийствах, произошедших ранее той ночью в Северном Белфасте. Сначала он заговорил об убийстве человека, которого он называл — «крошка Гарри Уорд». Он был застрелен республиканцами в баре «Даймонд Юбилей». Затем можно было услышать, как Барретт критиковал Джонни Эдэра и его роту «С» БСО за их жестокое убийство водителя такси-католика в Ардойне несколькими часами позже.
Я сразу понял, что, упомянув об этих двух убийствах, Барретт непреднамеренно датировал эту запись.
— Кому ты собираешься позвонить? — спросил он.
— Региональное управление уголовного розыска в Каслри, — честно ответил я.
— Они входят в состав Специального отдела? — спросил.
— Нет. Это наше региональное управление сбора данных. Мне нужна дата двух убийств, которые упоминаются на этой аудиозаписи. Это позволит датировать эту пленку, — ответил я.
Он позволил мне продолжить. Я назвал имена двух жертв офицеру на другом конце линии. Последовала пауза, пока он вводил детали в свой компьютерный терминал. Это была слишком долгая пауза. Мне это показалось вечностью. Но я был уверен, что эта дата не будет 3 октября 1991 года. Я просто знал, что этого не может быть.
— Да, сержант, вот оно. Генри Флеминг Уорд. Он был застрелен IPLO в баре «Даймонд Юбилей» на Шенкилл-роуд 10 октября 1991 года, — сказал он.
Я так и знал! Это было неделю спустя. Специальный отдел намеренно подменил записи! Облегчение, нахлынувшее на меня, было неописуемым. Дата ленты теперь была официальной. Это определенно было записано 10 октября 1991 года, а не 3 октября 1991 года, как утверждало Специальное подразделение. Барретт не мог знать о двух убийствах, произошедших неделей позже, если только у него не было хрустального шара!
По причинам, известным только им самим, Специальный отдел счел нужным подменить записи, чтобы выставить лжецом любого, кто утверждал, что Барретт признался в убийстве Пэта Финукейна. Я записал подробности убийства Уорда в блокноте, предоставленном мне командой Стивенса. Я довел дату до сведения детектив-сержанта. Он ободряюще похлопал меня по спине. Очевидно, он был так же доволен, как и я.
Специальный отдел даже не проверил их запись. Они, очевидно, не позаботились о том, чтобы их тщательно продуманная уловка, направленная на то, чтобы избавиться от признания Барретта, не обернулась против них самих. Но это почти сработало. Если бы сам Кен Барретт не упомянул об этих убийствах, было бы практически невозможно установить дату записи. Теперь все вернулось к Специальному отделу. Будут ли они теперь утверждать, что совершили настоящую ошибку? И изготовят ли они недостающую аудиокассету за 3 октября 1991 года? Держу пари, что они этого не сделали бы.
Мне действительно очень повезло. Я чуть было снова не стал жертвой их грязных трюков. Атмосфера в комнате для допросов снова стала сердечной, когда я просматривал свою дневниковую запись за 10 октября 1991 года. Мы нашли еще две области, где аудиозапись фактически подтверждала запись в дневнике.
Детектив-сержант Дженкинс покинул комнату для допросов, чтобы сообщить о том, что было для них очень тревожным событием, своему боссу сэру Джону Стивенсу. Он вернулся в комнату для допросов вместе со Стивенсом. На этот раз мы встретились взглядами друг с другом. Его прежнее презрение исчезло.