Во тьме
Шрифт:
— Жизни зависят от доверия, Соня. Мы должны доверять друг другу, встреться со мной хотя бы раз и позволь мне объяснить, — попросил я.
Последовала пауза. Слишком долгая пауза. Я пожалела, что просто не появился с Тревором и не выложил тогда наши карты на стол. Наконец робкий, но отчетливый белфастский акцент Сони нарушил долгое молчание:
— Хорошо, Джонти, когда? — спросила она.
Я решил ковать железо, пока горячо.
— Нет лучшего времени, чем сегодня вечером, — сказал я. — Прогуляйтесь по улице Камбре в 8 часов вечера. Мы заберем вас на синем «Форде Сьерра». Это машина Тревора.
— Хорошо, увидимся в 8 часов, — сказала она.
Телефон отключился. Затем я приступил к согласованию предложенной встречи с моими сотрудниками уголовного розыска и позвонил
— Что ты о ней думаешь? — спросил он.
— Я верю, что она искренна, Тревор, и в любом случае мы ничего не теряем, — ответил я.
Мы договорились быть в офисе уголовного розыска на Теннент-стрит в 7 часов вечера, за час до самой встречи, чтобы собраться с мыслями относительно общих вопросов безопасности, как для этого нового источника, так и для нас самих. Улица Камбре была очень темной, и в это время ночи на ней было бы мало пешеходов или дорожного движения. Убийства и покушения на убийство были настолько обычным делом в этой тускло освещенной части Вудвейла, что это ставило под угрозу любого, кто без необходимости путешествовал туда пешком. Мы с Тревором также составили список активных членов ДСО, которые имел дело с мужем Сони. У них была жестокая команда ДСО. Мы намеревались проверить знания Сони о них и их деятельности.
В 7.30 вечера мы выехали из участка на Теннет-стрит на синем «Форде Сьерра» Тревора. Мы повернули налево на Теннент-стрит и направились к Крамлин-роуд. Затем мы сначала повернули налево на западную Сидни-стрит и снова налево на Камбре-стрит. Вокруг никого не было. Мы приехали намеренно пораньше, чтобы убедиться, что на боковых улочках, облюбованных боевиками ДСО, не было припаркованных машин или кого-либо, стоящего в темных переулках справа от нас. Насколько мы могли видеть, никаких потенциальных угроз не было.
Мы проезжали мимо дома матери Сони и увидели машину, припаркованную возле маленького домика с террасой. Жилище было светлым и хорошо обставленным. Новые окна с двойным остеклением и совершенно новая дверь из красного дерева свидетельствовали о высоком уровне дохода. В гостиной горел свет, но жалюзи были опущены, так что мы не могли видеть, кто был внутри. Тревор припарковался в начале улицы.
Он выключил фары и двигатель машины, чтобы мы могли сидеть практически незамеченными в темноте. Наше присутствие было дополнительно скрыто рядом автомобилей, припаркованных жителями. Дети и взрослые проходили мимо, даже не замечая нас. Мы занимались этим в течение многих лет. Мы могли видеть до конца улицы и входную дверь матери Сони. На улице в машине было холодно. К счастью, нам не пришлось долго ждать.
Ровно в десять минут девятого мы увидели, как открылась входная дверь дома. Мы могли разглядеть очертания Сони, когда она вышла из дома и направилась к улице Камбре. Она была одна. Тревор подождал, пока она не доехала до перекрестка с Камбре-стрит и не повернула направо к Вудвейл-роуд. Мы ползком добрались до того же перекрестка. Мы повернули направо на улицу Камбре как раз вовремя, чтобы увидеть, как Соня переходит дорогу справа налево примерно в 100 ярдах перед нами. Тревор нажал на акселератор, и через несколько секунд мы поравнялись с Соней. Я улыбнулся ей и открыл заднюю пассажирскую дверь изнутри. Она быстро запрыгнула на заднее сиденье. Я видел, что она нервничала.
Мы выехали на проселочную дорогу, ведущую от поместья Гленкэрн, и остановились на большой уединенной автостоянке. Мы были там единственной машиной. Я повернулся на своем месте лицом к Соне и представил Тревора, объяснив, что мы с ним работаем вместе последние шесть лет. Она начала расслабляться. Мы изложили правила нашего контакта с ней, а также подробно рассказали о различных финансовых вознаграждениях, которые будут ей доступны, если ее информация окажется точной. Она ясно дала понять, что деньги ее не интересуют. Это не было ее причиной для того, чтобы заявить о себе. Соня ненавидела лоялистские полувоенные формирования: для нее ДСО и АОО были ничем не лучше Временной ИРА. Мы должны были согласиться. По ее словам, умирало слишком много невинных людей. Она просто хотела помочь остановить
Очевидно, брак Сони с Билли в то время был напряженным до предела из-за его участия в ДСО. Ее тошнило от его частых отлучек; она ненавидела ДСО и все, что за этим стояло. Ее самым большим страхом было то, что ее сына втянут в организацию. Она заверила нас, что, если оставить в стороне его участие в ДСО, ее муж Билли был хорошим человеком, хорошим отцом, а когда он был дома, любящим мужем. Тревор и я очень долго сидели с Соней в этой машине с работающим двигателем, чтобы нам было тепло. Мы внимательно слушали ее, пока она снимала с себя груз всех своих проблем. Мы договорились о стратегии будущих встреч. Мы также договорились о том, как связаться друг с другом для проведения срочных встреч. Соня внимательно слушала и впитывала все это без необходимости задавать бесконечные вопросы. Мы с Тревором объяснили ей, что каждый изъятый пистолет, каждый патрон, изъятый у полувоенных формирований, — это еще одна спасенная жизнь. Террористы были раковой опухолью в наших общинах, и их нужно было удалить. Их история, их религия или их политические устремления не представляли для нас абсолютно никакого интереса. Мы бы выступили против них, когда это было возможно, и уничтожили бы их. Любая помощь, которую Соня могла бы нам оказать, была бы принята с благодарностью. У нас с Тревором было более 30 источников из всех подразделений различных полувоенных группировок, как протестантских, так и католических. Еще один источник всегда был желанным.
Затем нам потребовалось несколько минут, чтобы заполнить контактную анкету источника с подробной информацией об истинной личности Сони, ее ближайших родственниках, ее детях и полном генеалогическом древе. Это было бы жизненно важно в случае, если бы она когда-нибудь была скомпрометирована. В таких обстоятельствах нам нужно было бы действовать как можно быстрее, чтобы избавить ее и всех, кто ей близок, от угрозы возмездия со стороны ДСО. Мы также, конечно, надеялись, что нам никогда не придется принимать такие меры. У Сони не было ни зацикленности, ни дурных предчувствий: она не питала иллюзий относительно того, что она задумала. Эта женщина была сильной и решительной. Только время покажет, будет ли она нам хоть сколько-нибудь полезна. Я знал, что даже в качестве «глаз и ушей» она была настолько близка к штабу бригады ДСО, что ее информация, несомненно, была бы бесценной. Я попросил ее проявить интерес к тому, что обсуждали ее муж и его друзья из ДСО. Регистрационные номера автомобилей всех, кто приезжал к ней домой, чтобы навестить Билли или забрать его, были, например, жизненно важной информацией. Мы подробно расспросили Соню о различных мужчинах из ДСО. Она хорошо себя зарекомендовала. У меня было хорошее предчувствие по этому поводу.
Было около 10 часов вечера, когда мы высадили Соню обратно на Камбре-стрит в Вудвейле. Мы следили за ней, когда она возвращалась к своей машине. Мы проехали мимо нее как раз вовремя, чтобы увидеть, как она включила фары в своей машине и тронулась с места со стороны тротуара перед домом своей матери. Мы не узнали друг друга, когда проезжали мимо нее на перекрестке Огайо-стрит и Камбре-стрит. Мы убедились, что за ней не следили, по крайней мере, не в ту конкретную ночь.
— Что ты думаешь, Тревор? — спросил я.
— Ты знаешь, это только начало, но она действительно кажется искренней и очень хочет помочь, — сказал он.
— Высади меня на Теннент-стрит, Тревор, чтобы я мог забрать свою машину. Увидимся в Гринкасле, и мы сможем составить там наши заметки, — сказал я.
Двадцать минут спустя я подъехал на своем коричневом «Ниссане Лорел» участку в Гринкасле. Я служил там более трех лет, с начала 1985 года по июль 1988 года, и был хорошо известен личному составу. Я услышал громкий металлический щелчок, когда сотрудник КПО нажал электронный переключатель, который автоматически открыл замок на маленьких, сильно укрепленных металлических пешеходных воротах. Офицер узнал мою машину и сделал мне знак присоединиться к нему в укрепленном бетонном блиндаже.