Во всем виновата месть
Шрифт:
После последнего урока Захар везёт нас с Анькой домой. Он предлагает сестре немного покататься с ним, и она легко соглашается, а я иду в дом. Вроде бы ничего особенного в моей жизни не происходит, но почему-то с ночи я задыхаюсь и чувствую себя ужасно. Проснувшись в холодном поту посреди ночи, я едва пришла в себя. Распахнула окно настежь и долго не могла понять, что со мной происходит, а потом еле заставила себя заснуть снова. И вот до сих пор дурное предчувствие давит.
Вижу машину папы и радуюсь, что он уже дома, но недолго. Слышу, доносящийся из гостиной их спор с бабушкой. Они редко
— Ты не можешь просто уехать и ничего не сказать ей. Яна имеет право знать правду.
— Вы же понимаете, что я не могу… Ей сейчас об учёбе нужно думать, а как там всё обстоит, я пока сам не знаю. Я выясню, а потом поговорю с ней.
— Что случилось? — вхожу я в гостиную, глядя на обоих. — У нас сейчас два выходных. Времени выше крыши, чтобы оправиться от плохих новостей.
Я серьёзно смотрю на отца. Он никогда раньше не держал от меня секретов, так что же изменилось? Почему теперь пытается скрыть что-то?
— Яна… — отец поджимает губы.
— Лучше скажи прямо, Алексей. До неё всё равно дойдут слухи и лучше, чтобы ты оказался рядом, — говорит бабушка и уходит, а мы с папой остаёмся наедине.
— Ну? Мне из тебя раскалёнными щипцами вытягивать? У тебя проблемы на работе? Куда ты должен уехать? И какое отношение это имеет ко мне?
Папа потирает переносицу и шумно выдыхает.
— Мне позвонил отец Влада и сообщил, что ночью парень разбился.
Сильнейшее головокружение едва не сносит меня с ног. Свет перед глазами на мгновение меркнет. С губ срывается рваный вздох, смешанный с всхлипом. Лихорадочная дрожь с каждой секундой становится сильнее. Папа вовремя поспевает подхватить меня за плечи и прижать к себе. Не могу втянуть в себя воздух, словно какой-то важный клапан в мгновение перекрыли.
— Он жив, но в реанимации. Его состояние расценивают как стабильное… но никто не дает никаких прогнозов.
Жив…
Становится легче, но не сильно. Это потому я проснулась от кошмара и не могла длительное время прийти в себя? Потому что Кэш пострадал? Я почувствовала, будто он думал обо мне в ту секунду.
— Поехали. Чего мы ждём?
— Я не знаю, сколько времени там пробуду. Меня попросили узнать все детали дела. Поговаривают, что это был не несчастный случай. Я, конечно, не могу и здесь надолго оставить всё, но я и оставить Влада с Михаилом не могу. Они нам как родные ведь.
— Мне всё равно, сколько мы там пробудем. Я нужна ему сейчас. Неужели ты не понимаешь этого?
Кто мне, вообще, сказал, что нужна? Сама придумала себе что-то… Он ведь явно дал понять, что больше в нашей дружбе не нуждается, но и оставить его в такой ситуации не могу. Он бы меня не оставил — это я точно знаю. Если он не придёт в себя, я должна быть рядом, сколько смогу. Я не смею оставлять его. А учёбу обязательно наверстаю. Знаю, что Влад сделал бы всё то же для меня. Хоть и исчез из моей жизни, не попрощавшись.
— Тебя вряд ли пустят в реанимацию.
— Значит, придётся пробивать себе дорогу, — уверенно заявляю я. — Пять минут. Я только переоденусь и сразу же спущусь.
Спешу в комнату, стягиваю с себя форму лицея, поскорее одеваюсь в просторные вещи. В квартире кое-что осталось, поэтому не беру сменку.
Сбегаю на первый этаж, слыша рычание мотора папиной машины. Бабушка выходит и обнимает меня.
— С ним всё будет хорошо, дорогая!
— Помолись за него, бабуля… Я сама не умею, да и слишком чёрная у меня душа, чтобы там, наверху, меня услышали…
С этими словами я отстраняюсь от бабушки и спешу в машину.
Знаю, что весь путь пролетит перед глазами, и я даже не замечу его. Знаю, что папа сделает всё возможное, чтобы наказать виновников, если это не было несчастным случаем. Знаю, что Кэш справится, я заставлю его выбраться с того света, чтобы хорошенько дать по голове потом… Ну почему он меня не послушал?
— Он сильный! — говорит отец, сжимая мою руку.
— Я просила его бросить эти проклятые гонки! Просила! — всхлипываю и отвожу взгляд в сторону окна. Не хочу, чтобы отец видел мою слабость. Они и без того пытался скрыть от меня правду о случившемся.
Мы выезжаем.
— У него были на то свои причины.
— Ты знаешь, но, конечно же, не скажешь мне.
— Нет, потому что он сам планировал это сделать рано или поздно. Я дал слово.
К чёрту все эти слова и обещания. Кому-то стало лучше от всех этих тайн? Никому ведь!.. Неужели люди считают, что молчание помогает? Оно больно ранит и медленно убивает.
Мне страшно от мысли, что мы можем не успеть. Страшно, но я стараюсь побороть все сомнения. Не может всё закончиться плохо. Хоть я и не верю в чудеса и сказки, но так хочу, чтобы оно произошло прямо сейчас. Настоящее чудо. Разве я многого прошу у этой жизни?
Мы приезжаем на рассвете. Папа устал, и я только убеждаюсь, что должна получить права хотя бы для того, чтобы в такие моменты помогать ему. Несмотря на усталость, мы сразу же идём в больницу. Около реанимации нас встречает знакомый врач. Он смотрит на меня с сожалением, словно не решается сказать что-то важное. Нет! Он же не умер?
— Я к нему, — бормочу я, застёгивая халат по пути, выданный нам на входе.
Залетаю в палату, и сердце ещё сильнее сжимается от вида Кэша. На лице множество ссадин и кровоподтёков, кожа бледная. Лоб перемотан бинтами. Волосы слиплись, и мне так хочется провести по ним рукой, но я боюсь прикасаться, ведь не знаю, насколько распространены повреждения. Падаю на колени рядом с кроватью, сжимаю руку Влада и закрываю глаза.
— Я рядом с тобой. Знаешь… ты бы сделал для меня то же самое — бросил все дела и примчался, даже если бы я сказала все те слова, что услышала от тебя. Ты говорил мне, что любишь меня, а я засыпала, думала, что мне это приснилось. Выглядело так, что я проигнорировала твои признания ради другого… Господи! Что за чушь я несу? Я не отпущу твою руку, слышишь? Я буду рядом с тобой… Пожалуйста, цепляйся за жизнь. Ты должен выжить. Слышишь меня? Я знаю, что ты слышишь. Говорят же, что в коме воспринимаешь всё, только ответить не можешь. Нам столько всего нужно обсудить… Между прочим, я ещё должна поколотить тебя за то, что не прислушался ко мне и не бросил проклятые гонки.