Во всем виновата месть
Шрифт:
— Конечно, нет… Я отвезу тебя домой? Или снова хочешь прогуляться?
— Нет… вы, конечно, даёте. Спор ты выиграл, может, отстанешь теперь от девушки? — фыркает Павел, приблизившись к нам.
— К слову, о споре… Ты так и не рассказал, что у вас там было.
— Ну если быть до конца откровенным, то ты взбесила меня разительными переменами, а потом этот финт с бабулей… никогда не забуду, как надо мной ржали. Тогда я сдуру заявил Сахаринскому, что пробью брешь в твоей защите и сделаю своей. Это было глупостью, но сделанное не изменишь.
— Я сейчас расплачусь от умиления. Сколько ванили! Теперь ты должен признаться ей в любви, встать на одно колено и сделать предложение. А я скажу горько, и вы поцелуетесь. Самому-то не тошно? Девушки любят недоступных парней, с загадкой.
— О! Ты сплошная загадка, Паш. Да-а! — смеюсь я, а Павел, кажется, слегка обижается.
Ну а что? Сам ведёт себя так, словно готов вешаться на каждую встречную поперечную.
— Ты только не забудь ей сказать, что завтра идёшь в ресторан с отцом… где будет его партнёр с дочкой. Он ведь спит и видит, чтобы вы начали встречаться. Да и она, вроде бы, тоже.
— Пашка, когда-нибудь я зашью тебе рот или вырву язык, — злится Золотарёв.
У-у… скелетов у него побольше, чем казалось. Ухлёстывал за мной, пытался доказать, что у нас есть притяжение, а сам в это время бегал на свидания? Ну ладно… свиданиями это не назовёшь. Я думала, что отношения с отцом у Золотарёва хуже, но если таким образом он пытается наладить их — я не против.
— Паш, а ты пойди с Максимом на этот ужин? Может, девушка расположится к тебе, и ты избавишь брата от навязанной невесты? М?
Пашка хочет всеми силами оттолкнуть меня от Золотарёва, вывести на эмоции и рассорить нас, но у него не получается. Нет у меня ревности. Если Максиму понравится другая девушка — так тому и быть. Я уже давно решила, что ограничивать своего избранника в общении с другими представительницами прекрасного пола не стану. Если буду дорога ему — он на них и не посмотрит, а если нет… ну что же, значит, такова судьба. Тут уж ничего не поделаешь.
— Ты так спокойно реагируешь, словно не с Золотарём встречаешься теперь, а всё ещё со мной. Тебе настолько всё равно, что он будет ужинать в компании богатенькой красотки?
— Абсолютно! — заявляю и уверенно киваю. — Есть такая вещь, называется доверием. Не слышал, нет? Я никого держать рядом с собой на верёвочке не собираюсь. Макс, ты поезжай с братом, а я всё-таки прогуляюсь. Боюсь, моя голова не выдержит его болтовни по пути до дома.
— Тогда я провожу тебя, а потом вернусь за машиной.
— Э-э! Так нечестно! — воет Пашка. — Я о тебе забочусь, дурачина ты. А ты кидаешь меня вот так? Это несправедливо!
— Я просил тебя сгинуть… Если хочешь, можешь посидеть тут и подождать меня.
Золотарёв сам едва держится. Когда мы выходим на улицу, он снова предлагает мне отвезти на машине, но я отрицательно качаю головой. Тут идти-то недолго. Ну в самом деле!..
—
Парень кивает. По взгляду вижу, что он ревнует, но не говорит мне этого после того, как я сама ни слова не сказала против его ужина с девушкой, которую так активно пытаются навязать ему в невесты. Не рановато ли их родители задумали свести детей? Впрочем, игры богатых мне никогда не были понятными.
— Ты действительно не против моей встречи с Даниэль?
— Совсем. Если хотел себе ревнивую девушку, нужно было продолжать встречаться с Синицей. Я не такая. Конечно, в пределах разумного.
— Ты необычная. Не перестану об этом говорить.
Золотарёв чмокает меня в висок. Этот жест приятен. Может, я и не зря затеяла проверку чувств отношениями? Кажется, между нами появилось нечто тёплое. По крайней мере я больше не чувствую себя как на пороховой бочке. И это уже большой плюс.
Глава 6
Что определяет нашу человечность? Возможность найти пути исправления совершённых ошибок? Не наступать на одни и те же грабли, делая выводы из болезненного прошлого опыта? Или жизнь «по правилам», рисующая маску твоей идеальности для окружающих? Я задумываюсь над этим, но найти ответ на вопрос не могу. Людям дана уникальная возможность понимать грани добра и зла, но иногда балансируешь и не можешь сделать шаг, потому что добро для одного оборачивается злом для другого. Я была уверена, что за время собственной изоляции смогла успокоиться и смотреть на вещи под другим углом, но как же сильно ошибалась. Если в чём-то я действительно повзрослела, то делать выбор так и не научилась. Живи я в каком-нибудь восемнадцатом веке, сколько парней сгубила бы на дуэлях?
— Яночка, можно? — заглядывает в комнату бабуля.
— Тебе можно всегда и без вопросов. Ну ты чего как неродная?
Бабуля улыбается, а я хлопаю по кровати рядом с собой. Не терпится поскорее обнять её, и как только бабушка присаживается рядом, я как маленькая обезьянка обвиваю её руками.
— Свалишь меня, — смеётся бабушка. — Потом поднимать придётся.
— Вот ещё! Сама легко поднимешься. Не нужно тут строить из себя старушку. Ты у меня ещё ого-го… Кстати!.. Рассказывай! Что за ухажёр прислал тебе букет?
Бабушка таинственно улыбается. Я немного отстраняюсь и смотрю ей в глаза. Вот хитренькая! Не хочет рассказывать.
— Старый друг. Не общались давно, а тут позвонил мне. В театр приглашает. Представляешь?
— И что тебя останавливает? Вперёд и с песней, бабуль! Ну ты чего? Думаешь ещё! Или он противный старый дед?
Бабушка смеётся, но ничего не отвечает, только мечтательно улыбается.
— Мама звонила. Расстраивается, что вы с сестрой ей не звоните.
Сестра пока так и не вернулась домой. Они с Захаром всё ещё катаются. Видимо, там всё-таки что-то больше дружбы.