Вобла в экстази, или Спецрейс для сумасшедшей Ники
Шрифт:
– Забирай заложницу и поспешай. И смотри, Петрович, будь осторожней: она совершенно сумасшедшая…
– Опять Петрович?!! – вскрикнула я и брякнула: – Гоп твою мать! Какой оргазм!
И Петрович и похититель зашлись хохотом. Смех их не был похож на сатанинский – и я смирилась со своей участью. Тем более, что жар мой рос стремительно… Чего мне бояться? Того и гляди сдохну от простуды. И тогда уж точно никому не достанусь… Сгорю.
Озноб сотрясал моё тело и мысли. Я пыталась выхватить на ходу хоть
– Как ты там, девочка? – поинтересовался Виктор Петрович весьма встревоженный моим состоянием.
– Хреново… – выдавила я сквозь стучащие зубы. – Горю и мёрзну одновременно.
– Сейчас остановимся. Погреешься чаем и поищем что-нибудь в моей аптечке.
С больной головой я плохо ориентировалась во времени и в пространстве и не знала ни как долго мы едем, ни куда держим путь. В принципе, меня это уже не интересовало, но надо было спросить… Кому надо? Зачем?
– Петрович, куда мы едем?
– На юг, на конспиративную квартиру. Ты взята под защиту, как ценный свидетель.
– Значит я в опасности?
– В некотором роде да, – уклончиво ответил Петрович.
В опасности, в опасности, в опасности… – дребезжало в мозгу. Кто в опасности? Я? Никитка… Вспомнила!!! Никитка!
– Петрович!!! Я вспомнила! Мой сынок в опасности! Самбэк знает где он! Никитке нельзя оставаться в Астрахани! Будет беда!
– Не будет, – коротко подумав, заявил Петрович. – У тебя есть кому позвонить, чтобы его привезли к тебе?
– Да, есть… Бабушка… – и я дала доброхоту телефон в Астрахани.
Выполнив то, что назойливо подсказывала мне интуиция, я облегчённо вздохнула и позволила своему сознанию потеряться… Сквозь его уплывающий шлейф, не разбирая ни слов ни интонации, я слышала, как Петрович что-то бубнил в трубку и едва он замолчал, канула в никуда.
Весь дальнейший путь я помню как в тумане и думаю, Петрович изрядно со мной намучился, а уж о том, как он справлялся с деликатными проблемами на «технических» остановках и задумываться неловко. Впрочем, кажется, такой казус был всего один раз…
Тем не менее к месту назначения он меня довёз и сдал из рук в руки хозяйке гостеприимной квартиры и бабушке, которая уже несколько часов томилась тревожным ожиданием. Сама я не помню момент встречи, поскольку была без чувств, когда Петрович внёс в меня в дом, зато лица своих родных, выплывшие из марева бесчувствия на следующий день, навсегда отпечатались в моей памяти.
Лицо бабушки было скорбным, а мордашка сына – испуганной. Бабушка, обнимая Никиту, сидела на стуле возле моей постели и легонько покачивалась. За их спинами стояла незнакомая
– Слава Богу, Никуша! Слава Богу ты очнулась! – бабушка вытерла подмятые временем щёки и призналась: – Ну и задала ты нам жару! Но всё позади. Кризис миновал и ты пошла на поправку…
– Кризис?
– Да, внученька! Ведь у тебя воспаление лёгких… Это огромная удача, что Полина Аркадьевна оказалась врачом и быстро поставила правильный диагноз!
– Полина Аркадьевна?
– Полина Аркадьевна – это я, – представилась незнакомка. – Вы у меня в гостях.
– Спасибо… Вы наша спасительница. Если бы не вы… И не Петрович…
– Молчи, молчи, Никуша! – заторопилась бабушка. – Потом всё расскажешь, тебе пока ещё рано болтать. Не утомляйся, мы потерпим… Сейчас мы покормим тебя и ты поспишь… Тебе нужен полный покой!
– Покой… Какое счастье! С тех пор, как ты сунула мне свою воблу, я не знала покоя…
– Воблу?! – изумилась бабушка. – Причём тут вобла?
– О, ба! Кабы ты знала, насколько притом!.. – заволновалась я и Полина Аркадьевна решительно прервала наш диалог: – Всё, всё, всё! Никаких разговоров! Вам нельзя расстраиваться, Вероника! Все разговоры оставьте назавтра.
И я легко покорилась доктору. Бабушка поскакала на кухню и Никитка, наконец-то, дорвался до своей немощной мамочки. Он забрался ко мне под одеяло и затих, надеясь, что его не заметят. Я перебирала его светлые кудряшки и наслаждалась исходящим от них запахом солнца и пыли, а он напряжённой и оттого ровной ладошкой гладил моё плечо.
В таком благолепии и застукала нас бабушка и Никитка был немедленно изгнан, а я напоена горячим бульоном. Весь остаток дня я спала, принимала снадобья и упивалась горячим чаем с молоком, а со следующего утра снова закрутилась в вихре поразительных событий и новостей. Не долго продлился мой покой!
Утро началось с весёлых укоров бабушки.
Я любовалась на чистое голубое небо за окном и наслаждалась осознанием того, что, среди своих и в безопасности, когда, опережая Никитку, ко мне влетела бабуля и заявила прямо с порога:
– Не знала я, что ты такая врушка, Никуша! Проснулась, смотрю, а от тебя эсэмэска пришла: «Ба я полном порядке в Москве хорошая погода». И вчера, между прочим, похожая брехня пришла и позавчера, когда Вовчик вёз нас в машине сюда и я тряслась от страха за тебя. Это что же ты себе позволяешь?
Вопреки бабулиным ожиданиям мне не стало стыдно и я беззаботно рассмеялась:
– Ба, прости! Это Тоська по-моему наказу тебя дурит. Я не хотела, чтобы ты волновалась и придумала такую хитрость.
– Теперь тебе вовек не видать моего доверия! – игриво заливалась бабушка. – Ишь до чего додумались со своей хитроумной подружкой!
Никитка с бесенятами в глазах смотрел то на меня, то на бабулю и я воспротивилась:
– Не шуми, ба! Не позорь меня перед сыном, не роняй мой безупречный авторитет!