Вобла в экстази, или Спецрейс для сумасшедшей Ники

Бесчастная Лариса

– А ты не изводи себя понапрасну! Сейчас я в безопасности – и это главное. А того, что было уже не изменить… – ба сделала умоляющее лицо и я смилостивилась: – Ладно. Сегодня вечером кое-что расскажу вам. Как только усыпите Никитку…

Никита был уложен на удивление быстро и меня вызвали на кухню, якобы, пить чай – но я не обольщалась насчет приятного вечера: меня ожидало дознание.

Но надо отдать должное моим милосердным женщинам: выпить чашку чая мне позволили. Не больше. И пришлось колоться. Максимально сжато пересказав свои приключения,

я выждала тяжёлую паузу и стойко встретила первый вопрос:

– А Сергея ты где встретила? Ты не упомянула его в своём рассказе… – несмело вопросила Полина Аркадьевна.

– Он остался за кадром. О нём лучше не болтать, так безопаснее для всех, прежде всего, для него. Но вы не волнуйтесь, Полина Аркадьевна, он в полном здравии. Я перемолвилась с ним парой слов. Думаю, это он меня спас.

– А Борис, твой отец, он действительно так плох? – поинтересовалась бабуля и я заметила искру сочувствия в её глазах – и это несмотря на то, что она ненавидит папу из-за того, что он сгубил маму. Сколько же проклятий она послала в его адрес! И вот, видимо, сработало. Я вздохнула: – Да, ба. Он выглядит лет на семьдесят, хотя ему и шестидесяти нет. И худой, как Кащей… Наверное, он болен.

– Допрыгался, кобель… – горестно заметила ба и добавила: – Порок в одиночку не липнет. Где-то допустил оплошность – вот его и спеленали. Как говорится, в молодости прореха, в старости – дыра.

– Может ещё всё обойдётся… – неуверенно вставила Полина Аркадьевна и сочувственно посмотрела на меня: – Бедная девочка! Из-за какой-то паршивой сумки и чуть не погибла…

И бабуля занялась самобичеванием:

– А всё я, дура старая! Подсунула тебе эту треклятущую воблу! Ты так усиленно отбивалась, а я: возьми, да возьми… – и она попробовала оправдаться: – А Надька, что мне эту сумку всучила, хвалилась, что таких в городе нет, что она, мол, привезла её то ли из Турции, то ли из Египта! Обманщица! А я ведь ей неплохо заплатила!

– Какая Надька? – машинально спросила я.

– Да ты знаешь её! Через дом от нас живёт, в первом подъезде. Она ещё тебе, малышке, обноски со своей старшей дочки всё норовила сбагрить… Ступина, кажись, её фамилия!

– Ступина?! – изумилась я, – но ведь такая же фамилия у той наркоманки была! Той из автобуса! Алиса Ступина – я точно помню… – и я подскочила от догадки: – Так значит вы с Никиткой всё время на виду были! Наверняка и твоя Надька наркокурьером подрабатывает! Ба, за тобой не следили?

– Не знаю, насчёт слежки – не оглядывалась, а вот в квартиру пробраться хотели! – призналась бабушка.

– Когда? – заволновалась я.

– Да дня через три, как ты уехала! А только Вовчик их подловил… – и бабуля рассыпалась дробным смешком: – Ох, уж этот Вовчик! Седина на висках, а в душе так мальчишкой и остался! Знаешь, что он удумал? – я, естественно, не знала и она пояснила: – Вовчик снял этих хануриков на сотовый, распечатал на компьютере и с надписью «Их разыскивает милиция» развесил по подъездам на

всей улице!

– Ай, да Вовчик! Надо и нам с Тоськой так сделать, а то филеры от мафии, как мухи, засидели все подступы к нашему офису. И Мишу этому научить…

– А кто такой Миша? – осторожно поинтересовалась Полина Аркадьевна, пытливо заглядывая мне в лицо.

– Да так… Участковый наш, – неопределённо протянула я и пожалела, что спровоцировала этот вопрос: конечно, мысленно она уже записала меня в снохи, а тут такая угроза её мечтам… И я поспешно закруглилась: – Что-то я устала уже. День был сегодня трудный… Не пора ли нам по постелькам, родные мои?

Два последующих дня я купалась во внимании и в заботе впечатлённых моими приключениями близких и усиленно набирала вес. Полина Аркадьевна уходила на работу в поликлинику, бабуля подолгу гуляла с Никиткой, а я читала и старалась ни о чём не думать. Читать я любила с детства: мама приучила. Она у меня была филологом, и говорили, что талантливым, коллеги её уважали, а студенты так просто боготворили. Мамочка моя… Как ты там, на небесах? Не знаешь ли, что ждёт меня впереди? И сколько мне ещё прятаться? Я так устала от всего этого! Мечусь, мечусь с бешеной скоростью, а с ритма жизни сбилась…

Библиотека у Ерёминых была вполне приличная и после долгого перебирания книг, я начала перечитывать Джека Лондона – любимого писателя моего Ёжика. Того Ёжика – из нашей юности – романтика и любителя экстрима. Уж сейчас-то экстрима у него по самое не хочу! Серёженька, Русланчик, Бригадир… сладкая боль моя. Что-то не получается у меня не думать о тебе и о том болоте, где ты завяз. Неужели ты всю жизнь будешь скрываться? Жить двойной жизнью? А как же мы с Никиткой? Как же наша любовь? Там я тебе не нужна, здесь я не нужна себе. Приживалка чёртова… Хоть бы Тоська скорей приехала!

И подруга проинтуичила, прикатила – утром двадцать первого разбудила меня звонком:

– Татушка, я уже здесь! Вместе с Ноликом. У него в твоём городе партнёр и он там будет кантоваться, а мне отдаёт машину на целый день. Так что называй адрес, скоро буду. Я тут тебе кое-какую одежонку прихватила, остальное поедем купим вместе.

Я едва успела провести все утренние процедуры, включая лечение, как Тоська нарисовалась на пороге: шумная, энергичная и с двумя огромными пакетами. Разувшись, она без всяких церемоний рванула в гостиную, роняя на ходу:

– Здрасьте, Рина Васильевна! Вы чудесно выглядите! О, Никитка ты так вырос! А я тут с гостинцами и покупками… И вкусненькое и полезное…

Бросив сумки на диван, она с вопросительным лицом повернулась к хозяйке и та с улыбкой представилась, а я добавила: «Родная бабушка Никиты» – и Тоська плюхнулась на диван, чуть не раздавив свои презенты:

– Вот это да! Это нечто! Никуша, я так рада! А папа нашего мальчика тоже нашёлся? – спросила и, позабыв о своём вопросе, стала выкладывать гостинцы: