Воды любви (сборник)
Шрифт:
– Володя, ты что, не следишь за политикой, – сказала она.
– Нет, – сказал я.
Прислонился лбом к стеклу и стал смотреть на шлюшек из ночного клуба, который напротив нашего дома до утра музыкой бухает. Бух-бух. Красивые шлюшки. В чулках, в крупную сетку… У меня встал.
– У меня встал, – сказал я.
– Вот видишь, а ты не хотел про Муху Цеце, – сказала она.
–… –
– В общем, Муха Цеце пишет письмо Медведеву… – сказала она.
– Что еще за чувак? – подумал я.
–… с просьбой освободить Ходорковского, – сказала она.
– Она бросает письмо в бутылку и бросает бутылку в море, – сказала она.
– После этого идет спать и тут ей звонит Медведев, – сказала она.
– Он говорит ей «привет Цеце», она говорит в ответ «здравствуйте Медведев», – сказала она.
– После этого они болтают немного, а он напоследок говорит, «кстати, о твоей просьбе, ну, насчет Ходорковского и как бы облегчить его участь», – сказала она.
– «Я велел, чтобы ему в еду добавляли слабительное», говорит Медведев, – сказала она.
– «И так его облегчит», говорит Медведев, – сказала она.
Я потрогал член. Господи, огромный просто, и твердый… Как камень!
– Почему ты молчишь, – сказала она.
– А что? – сказал я.
– Это же СМЕШНО, – сказала она.
– Муха Цеце это моя фишка, это целая фабрика шуток и детского, наивного взгляда на мир, – сказала она.
– Ясно, – сказал я.
– Послушайте, Горал, – сказал я.
– Горал Линорик, – сказала она.
– Марта Кетру, Горал Линорик, Малат Шуралматов, Мурал Анормаралиев, Вася Пупкин, – сказал, раздражаясь я.
– Идите НА ХРЕН все, – сказал я.
– Я не люблю ненастоящих людей с ненастоящими фамилиями, – сказал я.
– О чем ты сейчас думаешь? – спросила она.
– О том, какой у меня ОГРОМНЫЙ член, – сказал я правду.
– Разве не о том, как быть Парадоксальным и Ироничным? – сказала она.
– Я думала все Настоящие писатели только об этом и думают, – сказала она.
– Я тело неудачника, в которое по ошибке попал предназначенный другому дар, – сказал я.
– Ирония, парадоксы… – сказал я.
– Пусть идут следом за вами, – сказал я.
– Вот мой
– Ты антисемит? – сказала она.
– Горал, я не люблю такие вопросы, – сказал я.
– Особенно когда их задают евреи, – сказал я.
– Ничего, мы все равно будем вместе, – сказала она.
– Ты и твоя малярийная муха? – сказал я.
– Ты и я, – сказала она.
– Это вряд ли, – сказал я.
– Ты что-то сейчас пишешь? – сказала она.
– Я все время что-то пишу, – сказал я.
– Прямо как Дима Быков, – сказала она.
– Почему вы не называете людей полным именем? – спросил я.
– А что, Володя? – сказала она.
– Ладно, – сказал я.
– Я любуюсь шлюхами из ночного клуба, – сказал я.
– Не хочешь написать со мной в соавторстве что-то? – сказала она.
– Только объявление о розыске, – сказал я.
– Пока, милый, – сказала она.
– Привет комару, – сказал я.
– Мухе, – сказала она.
– Мухе ЦеЦе, – сказала она
Я повесил трубку. К клубу подъехала машина. Шлюха склонилась к окну и я увидел, что белья на ней не было. Конечно, я одел очки. Телефон едва зазвонил, и я сдернул трубку.
* * *
– Володь, привет, – сказал голос с чистейшим московским акцентом.
Значит, гастарбайтер какой-то, понял я. Так оно и оказалось.
– Это Багиров звонит, Эдик, – сказал голос.
– Очень приятно, – сказал я.
Записал фамилию на листке бумаги, рядом с «медведевым» и «ходорковским». Завтра погуглю, подумал я.
– Мне тоже, – сказал он.
– Давай встретимся, – сказал он.
– Интересно было бы с тобой познакомиться, – сказал он.
– Ну, давайте, – сказал я.
– Брось мне «выкать», – сказал он.
– Пусть Дима Быков мне выкает, – сказал он.
– Ты же не Дима Быков? – сказал он.
Я глянул на отражение в окне, за которым мельтешили шлюхи.
– Нет, – сказал я.
– Ну лады, – сказал он.
Я положил трубку. Подвинул стол к окну так, чтобы свет от фонаря падал. Стал, поглядывая на шлюшек, писать. У спины потеплело.