"Военные приключения-3. Компиляция. Книги 1-22
Шрифт:
Все рассмеялись. Трепанов, Никифоров и Афиноген вышли вслед за Кондратьевыми на улицу. Подъехал старенький автомобиль Трепанова. Коля смущенно сказал:
– Зачем? Мы на трамвае.
Маша села на заднее сиденье, сказала:
– А я с удовольствием прокачусь!
– Наплачешься ты с ней, - усмехнулся Никифоров.
– Хорошая она барышня, но что ни говори, - кисея из нее так и прет!
– Ничего, - вздохнул Коля.
– Мы псковские, мы справимся.
Автомобиль тронулся. Коля долго смотрел назад - до тех пор, пока трех дорогих ему людей не скрыл поворот улицы.
ГЛАВА ТРЕТЬЯ
Мы жили тесной, дружной семьей, мы были спаяны общей опасностью. Мы знали преступный мир и преступный мир знал нас и знал хорошо, что нет ему от нас пощады и ни один из них не уйдет от наших рук…
Весной 1922 года в жизни Кондратьевых произошло значительное событие: исполком выделил им комнату в старом доме на Фонтанке, неподалеку от Симеоновского моста. Комната была небольшая, в коммунальной квартире, с тихими, вполне порядочными соседями: Ганушкин вместе с женой Таей работал на Балтийском заводе, Бирюков был холост и служил в Госбанке начальником охраны. С первого же раза все друг другу понравились: Тая подарила Маше выкройку летнего платья, а Бирюков предложил, как он выразился, "поднять бокалы за коммунальную дружбу, совет да любовь". За столом разговорились. Ганушкин сказал:
– Все понимаю, одного понять не могу: совершили революцию, облегчение народу сделали, а что теперь?
– Снова всякая сволочь к сладкой жизни рвется, всё за деньги, всё купи-продай!
– горячо поддержал Бирюков.
– У нас в банке беседу товарищ из обкома проводил… Оборот, говорит, советской торговли - двадцать шесть миллионов рублей, а нэпманской - пятьдесят пять. Безработных в Питере сто пятьдесят тысяч! Шутка сказать!
– Мимо витрин лучше не ходи, - горько махнула рукой Тая.
– Сплошное огорчение.
– На витринах, как при государе-императоре, - неопределенно хмыкнула Маша, и нельзя было понять, то ли она осуждает возврат к прошлому, то ли одобряет настоящее.
Коля посмотрел на нее с укором:
– Видел я это… Тяжело. А истерики закатывать - ни к чему. Вон Трепанов пишет из Москвы: к гастроному на Тверскую бегает разная не очень сознательная молодежь. Смотрят на икру, на копченую колбасу, кто за волосы хватается, кто за маузеры - мол, лучше застрелиться, чем продолжать такую гнилую жизнь. Отступаем, мол, сдаем позиции. Чепуха! Сознательность надо иметь, тогда поймешь: да, пока мы отступили.
– Только временно это. А паникеров при отступлении расстреливают, между прочим. Товарищ Ленин так сказал.
– Оно, конечно, верно, - протянул Ганушкин.
– Однако многие не понимают и осуждают.
– Все эти "отступления" рискованны, - сказал Бирюков.
– Если государство хоть на миг перестанет контролировать торгашей и всяких деляг - плохо будет.
– Не перестанет, - сказал Коля.
– А без деляг тоже нельзя. Как оживить торговлю?
Дискуссию прервал телефонный звонок. Коля вышел в коридор, снял трубку. Звонил Витька.
– Дядя Коля!
– срывающимся голосом кричал он.
– Тетя Маруся из Москвы приезжает! Телеграмму принесли! Поезд через час! Пойдете встречать?
– Пойду, - улыбнулся Коля.
–
– Тетю Марусю жду!
– крикнул Витька.
– Только вместе с ней! Вагон третий, найдете?
– Найду, - Коля повесил трубку и вернулся в комнату. Соседи уже разошлись, Маша вытирала стаканы.
– Маруська приезжает, - сообщил Коля.
– Пойдешь встречать?
Маша покачала головой:
– Сколько раз, Николай, я просила тебя не называть ее Маруськой!
– А как?
– искренне удивился Коля.
– Машей, что ли? Так для меня одна Маша - ты.
– Марусей называй, - улыбнулась Маша.
– А вообще-то я до сих пор не могу понять: что это - просто совпадение имен или что-нибудь посложнее?
– Хватит тебе, - примирительно сказал Коля.
– Обыкновенное совпадение, и ничего другого здесь нет, можешь мне поверить.
На вокзал ехали в трамвае. За окнами мелькали серые дома, шли уныло сгорбившиеся прохожие. Милиционеры с револьверами провели группу задержанных. Задержанные были одеты разношерстно, но шли весело, с прибаутками, словно никто из них и не догадывался, что многих ждет тюрьма, а некоторых - и "вышка". "А ведь каждый день попадают оголтелые, до мозга костей враги - настолько злобные и непримиримые, что иному "каэру", контрреволюционеру, позавидовать…" - подумал Коля. Он вдруг вспомнил, как они с Машей два года назад вернулись в Петроград из Москвы. Он часто вспоминал об этом. И не потому, что чувствовал себя виноватым перед Маруськой. Просто до сих пор стоял перед глазами пустой перрон и две одинокие фигурки у края платформы: Маруська и рядом с ней Витька. Вспоминалось и другое: как вынес чемодан, помог спуститься из вагона Маше, сказал:
– Здравствуй, Маруся. Здравствуй, Витя. А это - моя жена, Маша.
Маруська улыбнулась через силу:
– Имя у вас красивое, как у меня. Это хорошо. Вы только любите его всю жизнь, ладно?
– Да… - растерянно кивнул Коля и подумал про себя: вот ведь какой колоссальной выдержкой обладает Маруська. Ничего не знала, а смотри ты. Виду не подала. А Маша переживает. Коля посмотрел на Машу: у нее лицо пошло красными пятнами.
"Сейчас будет охо-хо…" - только и успел сказать себе Коля, как вдруг Маша вздохнула и… улыбнулась:
– Здравствуйте, Маруся… Рада познакомиться. Надеюсь, мы станем друзьями. Во всяком случае, нам с Колей этого бы очень хотелось.
И снова Коля подумал про себя, что в чем-то дворянское воспитание имеет свои очевидные преимущества.
А Витька заплакал злыми, непримиримыми слезами.
– Лучше бы вы меня не нашли тогда, на Дворцовой!
– кричал он сквозь слезы.
– Лучше бы вы навсегда остались в своей Москве! Насовсем!
Маша попыталась обнять его, успокоить, но он вырвался и убежал.
Маруська развела руками - расстроился парень, что с ним поделаешь, а Коля сказал:
– Разве виноват я, если жизнь так повернула!
– Конечно, виноват.
– Маша решила все обратить в шутку.
– Знаешь, что все в тебя влюбляются напропалую - и взрослые, и дети, так проявляй осторожность!
С вокзала поехали к Бушмакину. Он обрадовался, расцеловал Машу, и тут же начал укладывать чемодан. "И думать не думайте!
– решительно заявил он Коле.
– Вы - семья, новая, советская, а я - перст, мне и кабинета хватит. И кончили об этом!"