Волчок
Шрифт:
Выбравшись из ущелья, Север сел на лошадь и поехал с холма вниз к лесу.
Солнце, словно уступая дорогу, переползало по далеким хребтам на юг, за спину охотника. Но тень еще не тронула снежную равнину по эту сторону отрога. Пейзаж застыл под морозной завесой, стояла гробовая тишина. В деревне в такую погоду хорошо: выскочил по делам на пять минут, а потом сидишь целый день дома, где все свои, галдят, звякают посудой, едят и пьют от безделья. Здесь пятью минутами не отделаешься и нигде по-быстрому не отогреешься. Кругом нетронутые человеком места, безжизненное
Лошадь вдруг стала как вкопанная.
— Пошла. Н-но.
В ответ на цыканье она лишь мотала головой, выгибала шею и пятилась.
— Эй, чш-ш, успокойся, — он гладил кобылу по холке, а сам настороженно озирался. — Ты кого-то чуешь?
Лошадь перестала вырываться, но продолжала тревожно стричь ушами и месить копытами снег. Север прислушался, вглядываясь в елки, но ничего подозрительного не замечал. Тишина, белые от инея деревья в морозной дымке. Рассеянная тень метнулась от леса в сторону охотника.
Пересмешники! — задохнулся от испуга Север. — А единорог без пернатника!
Охотник бездумно и резко натянул повод, разворачивая лошадь к ущелью. Та решила поступить еще проще и встала на дыбы. Всадник вцепился одной рукой в седло, другой повис на поводьях и вместе с животным завалился в глубокий сугроб. Непроизвольное ругательство стоило Севру полного рта снега. Единорожиха перевернулась, случайно лягнув охотника по колену, поднялась, раскидав рыхлый снег, и помчала обратно в ущелье.
Крылатые тени скользили по снежному покрывалу, настигая быстроногого единорога, и… обгоняя его. Ни один хищник не спикировал на очевидную добычу.
Север тихо недоумевал, зарывшись в снег по самые глаза.
Иной раз и в густом лесу от пересмешников не спрячешься, а тут кобылу с черным мешком при черном седле на белом снегу не заметили. Или не захотели? Им что, так — не интересно? На всякий случай Север дождался, пока не пролетит вся стая. Только тогда уже высунулся из сугроба и отряхнулся. Колено пульсировало болью, но послушно сгибалось и разгибалось. Не сломано, но здоровый синячище гарантирован.
Искать или звать лошадь она не стал, опасаясь, что вместо нее вернутся пересмешники. Он дохромал до леса, отломил там от куста палку-помогалку и поковылял дальше.
Мороз яростно кусался и пробирал до костей. Ноги давно замерзли в чужих кожаных сапогах, руки даже в варежках и при постоянном движении сводило от холода, а в горле першило от частого тяжелого дыхания на морозе. Шапка от пара обросла по краю ледяными кораллами. Штаны попались "убойные". Они как чугунные латы защищали от лишних движений. А благодаря дырке на колене в них было свежо, и потому невозможно было вспотеть, что исключало риск обморозиться насмерть.
Делая очень короткие вынужденные передышки, Север продирался сквозь рыхлый и тяжелый снег с таким трудом, будто тянул за собой огромные сани с дровами. Усталость опутывала тяжелым корабельным канатом. Север готов был упасть без сил, оказалось, что мягкой посадки не получится. Сугробы мельчали с каждым шагом, пока не истощились до легкого покрова, как после первого снегопада.
Радуясь,
— Эй! — хрипло крикнул Север, и собственный голос, даже сиплый, показался до жути неуместным в окружающей тишине, как упавшая на кухне кастрюля в четыре утра.
Незнакомец не отвечал и вообще не шевелился.
Тогда Север сам двинулся ему навстречу. Обошел кусты, ненароком ссыпав на себя снежную труху, перешагнул бревно и увидел впереди лед. Выглядывающий оказался обычным необычным деревом, вывернутым, как выжатая после стирки тряпка. За ним, в плотном белом тумане стояло полчище таких же неестественно извернувшихся кроваво-красных колючих стволов, торчащих из бесконечной глади льда. Север постучал по нему палкой, походил. Лед не хрустнул и на нем не появилось даже маленькой трещинки. "Это то самое болото, которым пугала Врана?" — скептично усмехнулся про себя Север. — "Да оно до дна промерзло. Если и можно провалиться, то разве что по колено. Тут любой дурак пройдет, не только оборотень".
Он крепко сжал в руке палку и уверенно, почти с вызовом шагнул в туман. Мгла не содрогнулась, мир не обрушился. Жуткие деревья не напали на него. Бледная поволока плавно отрезала его от мира звуков, точно попавшая в уши вода. Но это не тревожило, а даже наоборот — дарило ощущение защищенности.
Охотник продвигался медленно, но уверенно, с интересом косясь на затейливо растопыренные деревья. Собственное дыхание гулко отражалось в голове, а затем резко пропало. Теперь кто-то дышал сзади. Север знал, что в пещере бывает так же — свои шаги слышишь как чужие.
Издалека долетел тонкий свист, похожий на стон окарины. Охотник постоял немного, всматриваясь вдаль, а потом беспечно фыркнул: показалось. Ничего удивительного — в такой тишине начинаешь слышать собственные мысли.
Совсем рядом раздался клокочущий рык. Север резко повернулся и уставился в глаза оскалившегося волка, не понимая, откуда он тут взялся. Парень зажмурился, а когда открыл глаза, увидел хитровывернутый сучок, похожий на готового к прыжку зверя. Север пренебрежительно хмыкнул и покачал головой. Он старался больше не вестись лишние звуки, повторяя себе, что на болоте никого нет и не может быть. Смотрел прямо, шагал твердо. Не тащился, но и не бежал.
В заложившем уши беззвучии возник повторяющийся гул, как будто кто-то дул в пустую бутылку с намерением выбесить. Дудение становилось все ближе, хотя его источник оставался неизвестным. Звук стал до того раздражающим и «увесистым», что вызывал тошноту.
Не выдержав, Север зажал руками уши, и в этот момент что-то схватило его за запястье. Он дернулся, приготовившись дать отпор, но никого не увидел. То, что коснулось его, оказалось растопыренной веткой, которой он сам подставил руку. Охотник ухмыльнулся, а потом рассмеялся невесело, но безудержно.