Волчок

Оленева Наталия

Марийку сначала от неожиданности передернуло. Потом она замерла и взметнула руку к губам. Либо от жалости, решив что подобные звуки может издавать только больное бешенством животное, либо ее тонкий музыкальный слух распознал в надрывных стенаниях песню про конюха и кентавриху.

— В… Влад?! — тихо спросила она.

— «Да! Да!» — закивал волчок, перестав драть горло. — «Теперь ты меня слышишь? Я говорю с тобой через мысли. Я у мамы телепат. Ну же. Скажи, что меня слышно?».

Голос Влада долетел до Марийки сначала глухо, как из-за толстой

бревенчатой стены. Она озиралась, будто ища кто говорит, и постепенно, хоть и с трудом, приняла факт, что звук идет из волка.

— Что? Да… Это ты? Как… откуда…

— «Я пришел отдать Змею его цацку".

— Ты сам сюда пришел? Один? — девушка неосознанно снова потянулась к волку, но, вспомнив, кто перед ней, одернула себя.

Влад, заметив этот жест, неловко уставился себе под лапы.

— «Я один. Говорят, кроме меня сюда, никто не может добраться, — сказал он Марийке и случайно вслух язвительно подумал. — "Странно, не вижу никаких трудностей".

— А что у тебя с ногой?

— "Споткнулся. Да мне… нормально. Я найду Змея, а потом вернусь, и мы вместе пойдем домой».

Он заковылял к выходу.

— Не получится.

Волчок оглянулся, молча ожидая объяснения.

— Я не могу отсюда выйти. Я стану…, — ее губы задрожали.

— "Пересмешником", — понимающе закончил Влад. — "Я видел… других. Это из-за того, что они выходят?".

— Да. Чем чаще они улетают на охоту, тем больше превращаются в этих тварей, пока окончательно не забудут, кем были.

Влад опустил морду.

— «Сколько раз ты выходила?»

— Один.

— «Это хорошо».

— Влад. Прости что я тебя тогда..., — начала Марийка, глотая слезы. — Из-за меня ты не смог вернуться домой. Я не знала, что все так далеко… Что так будет.

Влад молча сел и посмотрел на выход, за которым носились пересмешники. Он никогда не умел говорить нужные вещи в нужное время, не умел поддерживать или утешать. Кто бы его самого сейчас утешил. Он ведь тоже не знал, что все обернется так. А что хуже всего — не знал, что теперь делать.

Его трясло от обиды и злости, но не на Марийку — на нее он никогда и не сердился, — а на себя. Даже став оборотнем, сильным и бесстрашным, он не мог никого спасти. Никакая он не опасность и в дверь не постучит, он обычный беспомощный, хромоногий щенок.

Глава 64 Вторая попытка

Утром возле места ночлега объявилось какое-то существо. Сначала оно издавало жуткие булькающие звуки вдалеке, а потом подобралось ближе и ходило вокруг, хрустя ветками и снегом.

Уже светлело. Небо наливалось голубизной, но деревья еще не скинули сизое покрывало. Будто сделанные из инея, ели и сосны чуть покачивали во сне тяжелыми лапами. Несмотря на их пышную хвою и сказочный снежный наряд, лес без далекого грая ворон и чириканья снегирей казался не просто спящим, а мертвым, окаменевшим.

Север давно проснулся, но не спешил вставать с теплого места. Он тихо сидел на бревне, привалившись к Снежку, таращился на обледенелые

деревья и прислушивался. Звуки чудного существа напоминали злобное бурление водяного, но охотник надеялся, что это просто олень подавился мхом. Но вскоре таинственный зверь затих.

Пошевелившись, Север понял, почему ему так тепло. Кроме накидки, в которую он завернулся как в кокон, на нем был Гарькин тулуп. Охотник отлепил щеку от мягкого теплого бизона и сел прямо. Снежок спал, склонив тяжелую косматую морду почти до земли. Его не беспокоили никакие лишние звуки вокруг.

Прижимая к себе тулуп, чтобы не растратить его тепло, Север встал и огляделся. Гарьи не было, ни под другим боком Снежка, ни рядом со стоянкой. Олень тоже пропал, но надежда на то что Гарья не выдержала и вернулась в поселок не оправдалась. Раскидистые рога мелькнули за елками и показалась морда оленя, который уже что-то жевал.

Однако источником странных звуков был не он. С другой стороны послышался хруст ветки. Север обернулся и увидел сестру, бродящую в отдалении от стоянки. В одной домашней клетчатой рубашке и штанах она промелькнула между елок и упала. Север ломанулся к ней, сбросив тяжелую доху прямо на Снежка. Разбуженный бычок вскинул голову и недоуменно мукнул в темноте.

Спотыкаясь и проваливаясь от спешки Север, затормозил о пушистую снежную ель. Закрываясь руками от сыплющегося за шиворот снега он взглянул на сестру. Девушка развалилась в сугробе как на песчаном берегу в знойный день и беззаботно лепила снежки. Те не лепились, а утекали сквозь пальцы, даже не оформившись в комочек.

Обычно, лежа на снегу, делают ангелов — в нави их называли мотыльками. Но следы Гарькиного отдыха на соседних сугробах выглядели, как черти, попадавшие с деревьев. Север, конечно, знал, что беременные странные, но чтобы осознать, что сестра не в опасности, а в причуде, ему понадобилось время.

— Что? — спросила девушка в ответ на его долгий оценивающий взгляд.

— Я «что»? Это ты что? Какого лешего ты тут прохлаждаешься?

— Мне вдруг стало жарко. Ничего не могу поделать.

— Жарко?! Спятила? Одежда намокнет.

— Как намокнет, так и высохнет. Тебе-то что?

— Ничего, — скучно мотнул головой охотник. — Только забежал сказать, что ты сейчас со Снежком отправишься в поселок и поедешь в Поштору, а я за Марийкой.

Он развернулся и пошел обратно к костру. Гарья с трудом и руганью выбралась из протаявшего сугроба и побежала следом.

— А как ты без меня болото пройдешь?

— Как ты и сказала — без тебя.

— Марийка мне может не самая лучшая подруга, но все-таки свой человек. С чего ты взял, что только ты имеешь право ее спасать.

— Не твое дело.

— О, как раз мое. А я, можно сказать, сама отдала ее в жертву. Ты тут вообще не пришей коню пальто.

— Ты бы все равно ничего не сделала, — раздраженно возразил Север. Он бездумно схватил мешок с едой, но в пылу спора забыл, что собирался делать. — Это другое!