Вольфганг Амадей. Моцарт
Шрифт:
Аугсбургская «антреприза» не способствует тому, чтобы родной город отца предстал перед Вольфгангом в тёплых тонах. Он наверняка не задержался бы в нём на две недели, не притягивай его своеобразный магнит: девятнадцатилетняя кузина Марианна Текла Моцарт, «безле» — «сестрица», красивая, бойкая и весёлая девушка, настоящая единомышленница своего зальцбургского брата; она всегда в хорошем настроении, весела, готова и пошутить и позлословить, человек и прямой и открытый.
Неудивительно, что вскоре они оба втягиваются в пленительную любовную игру. Они мило поддразнивают друг друга, нежничают и ласкаются, ненадолго оставшись наедине, но можно ли назвать это любовью? «Безле», не исключено, так и считает, но она достаточно рассудительна,
Как бы там ни было, в ходе этой шутливой игры Вольфгангу становится ясно, что его «сестрица» отнюдь не меланхолична, как, например, дочь, лейб-пекаря архиепископа Амалия. Та приняла его ухаживания всерьёз и, когда с его стороны не последовало предложения, ушла в монастырь. Совсем недавно пришло письмо от отца, в котором Леопольд Моцарт сообщил, что Амалия, узнав о его намерении покинуть Зальцбург, вернулась в город, чтобы уговорить неверного поклонника остаться — но было поздно. Такой поворот событий для Вольфганга крайне неприятен, и он некоторое время спустя, собравшись с духом, пишет отцу: «Что касается дочери лейб-пекаря, то я могу лишь развести руками. Я давно это предвидел. Именно по этой причине я и медлил с отъездом, мне было очень не по себе. Надеюсь, история эта не стала ещё достоянием всего Зальцбурга? Проявите, папа, понимание и пригасите вовремя огоньки сплетен, если можно; ради Бога, возместите её отцу расходы за пребывание Амалии в монастыре, я верну вам деньги сразу по возвращении в Зальцбург...»
Нет, такого поворота событий в случае с «безле» Вольфгангу опасаться не приходится. Кузине, не в пример Амалии, приторно-сладкие чувства, которые тают, как масло на солнце, не свойственны, думает он; она девушка естественная, прочно стоящая двумя ногами на земле, и что сказано в шутку, а что всерьёз, всегда отличить сумеет. Прощаясь, новые друзья ничего друг другу не обещают. Они будут изредка обмениваться письмами, но и только...
IV
Поздней осенью мать с сыном добираются до Мангейма. Здесь он сразу попадает в обстановку, где дышится легко, не то что в бездушном заштатном Аугсбурге! В резиденции курфюрста не только двор поставлен на широкую ногу, не только он украшается и декорируется — к искусству в Мангейме все относятся с подчёркнутым уважением. Этот ореол праздничной ликующей столицы придал Мангейму его курфюрст Карл Теодор, большой любитель пожить на широкую ногу и в то же время покровитель муз. В отличие от многих владетельных князей, подражающих стилю жизни в Версале, курфюрст поощряет немецких филологов и писателей. Заново отстроенный немецкий Национальный театр вот-вот откроет свои двери и позволит молодому поколению писателей, добивающихся признания, проявить себя в полном блеске — или с треском провалиться!
Но выше всех похвал — оркестр Мангейма: это настоящая достопримечательность резиденции курфюрста. Его достижения настолько значительны, что привлекают в город поклонников музыки даже из дальних стран. Начало мировому признанию оркестра положил богемец Иоганн Стамиц, приучивший ансамбль к строгой дисциплине: он использовал crescendo и diminuendo, то есть долгие нарастания и затухания силы звука, внёс в исполнение инструментальных произведений монументальность и страсть.
Виртуозность ансамблевого исполнения, идущая от Стамица, находит своё продолжение и шлифуется при его преемнике, главном дирижёре оркестра Кристиане Каннабихе. Знаменитый музыкальный критик Даниэль Шубарт, пользовавшийся непререкаемым авторитетом, с полным основанием писал: «Ни один оркестр мира
И вот молодой Моцарт попадает в этот «рай для музыкантов», как любят себя называть представители мангеймской музыкальной школы. Легко себе представить, какие сильные чувства вызвали в нём первые впечатления от пребывания в Мангейме: любой из оркестрантов, был виртуозом, намного превосходившим по своему уровню большинство знакомых Моцарту концертирующих солистов. Вскоре у него устанавливаются с ними самые добрые отношения, он принят в их домах, участвует в пирушках и вообще отлично чувствует себя в их кругу.
Чем он особенно гордится, так это тем, что сразу встретил полное понимание со стороны Каннабиха. Блестящий капельмейстер слышал его ещё семилетним вундеркиндом; теперь он знакомится с ним как с композитором и, услышав в его исполнении шесть клавирных сонат, сразу проникается к нему уважением. С этого дня Вольфганг желанный гость в доме Каннабиха. Но не только музыкальная атмосфера этого дома притягивает Моцарта, но и старшая из двух его дочерей, пятнадцатилетняя Роза, писаная красавица. Роза девушка серьёзная, добросердечная, мечтательная и несколько склонная к сентиментальности. К тому же она довольно прилично играет на клавире. Уже в первые дни знакомства он принимается сочинять сонату в её честь. Когда он проигрывает первую часть сонаты перед друзьями-музыкантами, скрипач Доннер замечает, что любопытно было бы услышать, каким у него получилось andante, и слышит в ответ:
— По характеру своему оно похоже на мадемуазель Розу.
И действительно, все слушатели сходятся в том, что это ему замечательно удалось: его не отпускают из дома прежде, чем он допишет финал, который тоже встречен на «ура». А Резхен, гордая тем, что соната посвящена ей, старается разучить её получше и при следующей встрече с Моцартом исполняет её с пониманием, но с досадными техническими огрехами. Композитор прямо указывает девушке на это. На что Каннабих ставит вопрос ребром: если они друзья, пусть Вольфганг возьмёт Розу под своё музыкальное покровительство. Ну ещё бы!..
Моцарт быстро снискал любовь и в других домах, его зазывают и привечают. Но что толку в такой всеобщей любви, если цель поездки остаётся недостижимой и достойного его места никто Вольфгангу в Мангейме не предлагает?
Вскоре после приезда благодаря рекомендациям расположенного к нему капельмейстера Игнаца Хольцбауэра Моцарту удаётся получить аудиенцию у курфюрста, который отлично помнит выступления вундеркинда пятнадцатилетней давности. Два концерта при дворе вызывают полное одобрение курфюрста. Принцесса, его супруга, ободряет Вольфганга комплиментом: «Monsieur, je vous assure, on ne pas jouer mieux» [83] .
83
Месье, уверяю вас, лучше играть невозможно (фр.).
Весь успех сводится к тому, что курфюрст поручает Вольфгангу давать уроки музыки детям, которых он прижил от связи с одной актрисой. Награда тем более сомнительная, что оба ученика отличаются редким отсутствием слуха. Но Моцарт проглатывает эту обиду: пожилая гувернантка побочных детей курфюрста выдаёт ему под большим секретом, что их светлость высказались-де в её присутствии в том смысле, что раньше весны его не отпустит.
В душе Вольфганга поселяется новая надежда, которую укрепляет Каннабих, считающий, что курфюрст вот-вот предложит ему должность придворного композитора, и обещающий переговорить с министром двора графом Савиоли. Когда некоторое время спустя он осторожно интересуется у графа, как обстоят дела с его назначением, то слышит лаконичную отповедь: