Вольно, генерал: Стокгольмский синдром
Шрифт:
«Я был бы польщён, если бы он не заваливал каждого, кто попадал в поле зрения», – юноша с горечью усмехнулся мыслям, придерживая на плече тяжёлую сумку с книгами.
Тучи на небе сгущались, обещая кислотный дождь. Зонта у Моргенштерна не было, так что перед демоном стоял тяжёлый выбор между тем, чтобы промокнуть или оказаться изнасилованным. Юноша вздохнул и всё-таки хмыкнул.
– Вы ведь не потерпите отказа? И не отстанете, – и покачал головой.
Молох довольно прищурил глаза.
– Точно.
Демон поджал губы и сел в машину. В салоне пахло полиролью и тяжёлым табаком генерала.
– Я ведь не один такой, – с решительностью в глазах пробормотал Люциан, держась поближе к дверце.
– Да, – подтвердил генерал-майор и крепко взял солдата за шею. – Но не думай, что будешь удачливее своих предшественников.
– Сколько у вас таких, как я? – в глазах Люциана сверкнул огонёк, и он насилу повернул голову, чтобы посмотреть мужчине в глаза. Набрался наглости. Взглядом призывал к ответу. Когда дело касалось достоинства, Моргенштерн резко становился более решительным.
– Десять, – подумав, хмыкнул Молох, – а может, пятнадцать? Или двадцать.
Люциан промолчал, погрустнел и отвернулся к окну, помотав головой, чтобы его отпустили.
– При всём уважении, сэр, я вам не игрушка. Высадите меня в ближайшей деревне. Я сам доберусь. Всего хорошего.
Молоху это не понравилось, и он взял парня за подбородок. Резко развернул к себе и оскалился.
– Я научу тебя слушаться. Скажи, ты хочешь всю службу стоять на вахте? Или чистить унитазы зубной щёткой?
Люциан, конечно, хотел стоять за честь, но чистить унитазы ему никак не хотелось. Он посмотрел снизу вверх, хотя был на одном уровне, и с наигранным равнодушием спросил.
– От меня вы чего хотите?
Настроение у генерала сменилось на благосклонное.
– Давно бы так, – он отпустил Люциана и достал из внутреннего кармана пиджака сигару, которую начал раскуривать. – Сегодня был тяжёлый день, так что я хочу, чтобы ты отсосал мне.
Моргенштерн посмотрел на водителя потерянным взглядом, как будто ища у него помощи. Тот вёл себя так, будто сзади ничего не происходит. Может, он был глухим? Впрочем, незачем развивать тему глухих водителей: Люциан в растерянности.
– Иногда я жалею о том, что пошёл в Академию, – пробубнил демон, глядя на повернувшегося спиной к окну Молоха, и начал расстёгивать пряжку ремня, ощущавшуюся тяжёлой.
От него пахло настоящей кожей.
– Нравится? Ещё попробуешь, – подмигнул генерал.
Моргенштерн поджал губы и продолжил – расстегнул пуговицу и молнию, опустил бельё и неловко погладил мужчину по члену, не решаясь вытащить его. Молох молчал, выжидая, после чего нетерпеливо обжёг демона сигаретой. Люциан вскрикнул и потёр место ожога – в нём заклокотала злоба. С ненавистью посмотрев на генерала, он встрепенулся. Юноша закрыл глаза и начал ощупывать член мужчины. Люциана бросило в жар, сердце застучало сильнее.
– Расслабься, – благосклонно произнёс Молох и дал демону прикурить от своей сигареты.
Не куривший до этого Люциан закашлялся и поморщился от горечи.
– Так ты, может быть, станешь мужчиной.
Вместо ответа Моргенштерн проморгался, а потом наклонился и попробовал языком головку
Вспомнив, что обычно другие парни говорили о минете, Моргенштерн решился взять пенис в рот. Странного вкуса стало больше, появился страх подавиться. Чтобы Молох не замечал неумелости движений, парень двигал рукой, мастурбируя генералу. Оказалось, неопытность мужчине и требовалась. Что может быть приятнее того, чтобы созерцать развращённую невинность?
К горлу раз за разом подкатывало. Люциан касался члена губами, чем раздражал Молоха, но тот предпочитал этого не выказывать. Он знал, что это первый минет мальчишки, поэтому – пусть набирается опыта. До оргазма далеко, однако у Моргенштерна был потенциал. Если у него и получится отсосать, то не сегодня точно. Молох оставил сигару в пепельнице, когда ему надоело, и посадил вздрогнувшего мальчишку себе на колени.
– А теперь заверши начатое.
Дежурный голос немного обескуражил Люциана. Послевкусие орального секса заставляло Моргенштерна часто сглатывать, чтобы не показать, чем же он обедал. Юноша отвернулся, забрал сигарету из пепельницы и затянулся – уже увереннее. Это как будто придало ему сил. Или хотя бы отвлекло от тошноты. Закончив ободрять себя, Люциан расстегнул брюки и начал тереться о член генерала своим.
Молоху он уделял больше внимания, потому что сам для себя не имел значения. Они молча всматривались друг в друга, словно пытаясь найти основание для таких частых встреч. Достойную причину. Как два сошедшихся вместе самца, претендующих на одну территорию. По кругу обхаживающие друг друга, вот-вот готовые броситься и разодрать. Жадные ищущие взгляды, сверкающие во мраке. Когти наготове.
«В чём твой секрет, самодовольный карьерист?»
«А твой, ретивый юнец?»
Некоторое время мужчина любовался им – и вновь опустил к своему паху. Люциан сопротивлялся, но всё же наглотался спермы. Он хотел отстраниться и отплеваться, однако Молох взял его за голову и грубо приказал:
– Глотай.
Моргенштерн закрыл глаза и дождался, пока генерал кончит. Он почувствовал, что семя осталось на щеках, подбородке и попало на униформу.
Молох великодушно предоставил ему влажную салфетку, позволив утереться. Люциан вытирался и молчал, ощущая пресловутый комок.
«И сколько таких делают ему минет, когда все разъезжаются по домам?»
– Выпить бы.
Генерал усмехнулся, все ещё сидя вполоборота, и протянул стакан текилы.
– Держи, если осилишь, салага.
– Осилю, – дрожащим голосом подтвердил Моргенштерн, приняв стакан и опустошив его. Пусть паршиво будет всему телу. Юноша сидел, обнимая себя рукой, а другой – держа стакан, и ничего не говорил. Молох наблюдал за тем, как парень пытается смаковать, и изучал.
«Неужели это всё, что ему нужно? Может, он не так безнадёжен, как остальные? Они-то точно все годятся только в подстилки».