Вольно, генерал: Стокгольмский синдром

Шарлеманн Готье

– Зачем? – с подозрением спросил Моргенштерн.

– Потому что я так приказал.

– Не буду.

– Ты уверен? – с нажимом поинтересовался Молох.

– Да, – гордо вскинул голову Люциан.

И до хруста челюсти получил по лицу. Рухнуть от удара он не успел: Молох его подхватил, протащил в ванную комнату и там посадил на ванную. Он собрал волосы Люциана в неаккуратный хвост резинкой, что лежала на зеркале, и намылил его лицо. Держа генерала за подбородок, он принялся его брить опасной бритвой, которой пользовался

сам.

– А ты… – начал Люциан, как вдруг рука Молоха дрогнула, и на губе генерала остался порез.

– Не болтай! – шикнул на него сосредоточенный главком и продолжил брить.

В качестве согласия генералу пришлось моргнуть, чтобы никак не помешать демону его брить. Молох брил аккуратно и внимательно, недовольный тем, что есть уже один порез.

«На Люциане не должно быть ничего лишнего!» – думал он.

Когда он закончил, то отпустил Люциана и приказал умыться.

– За мной, – велел Молох.

Свежий после бритья, Моргенштерн вытерся полотенцем и последовал за главкомом. Тот сел на кровать, раздвинув ноги, и скомандовал устроиться между них на коленях. Люциан остановился.

– Ну уж нет! – отказался он.

– У тебя нет выбора, – холодно произнёс Молох. – Быстро сюда, пока я опять тебе не въебал.

– Если Вацек узнает, он убьёт меня…

– Он уже тебе изменяет, так что заткнись и иди сюда.

Аргумента «против» у Люциана не нашлось, и он послушно сел перед Молохом. Однако действовать он не собирался. Он убито посмотрел на главнокомандующего, поскольку вспомнил, что Венцеслав ему изменяет.

– Щенячий взгляд на меня не действует, – строго произнес главком. – Давай, иначе я заставлю тебя.

Люциан сглотнул и закрыл глаза. Послышался звон расстёгивающихся ремня и ширинки. Молох заткнул генералу нос и, когда тот резко открыл рот, впихнул в него свой член. Люциан гневно посмотрел на мужчину и расслабился, чтобы не подавиться. Закрыл глаза. Терпкий вкус на языке раззадоривал. После нескольких движений головы благодаря нажиму Молоха на затылок Люциан почувствовал, что возбуждается, и стал двигаться сам.

– Вот так, молодец, – похвалил его главком.

Люциан вздохнул бы, если бы смог, и стал двигать головой, придерживая член ладонью. Постепенно он начал ощущать, как тот наливается кровью и встаёт. Пальцами свободной руки генерал ласкал мошонку главнокомандующего.

– Уже лучше…

Молох запустил пальцы в волосы Моргенштерна и начал толкаться в его рот. Он всеми силами пытался держать себя в руках – стискивал зубы, закрывал глаза, старался контролировать дыхание. Сон становился явью. В принципе, всё так, как и должно быть. Если хочешь, чтобы что-то сбылось, – пошевелись для этого. Молох не только шевелился сам, но и шевелил других – и добивался нужного результата. Стоило ему увидеть отсасывающего ему Люциана, как он мигом пораскинул мозгами, как это устроить. Это не стоило большого труда: несмотря на всё, Моргенштерн

был ему подвластен.

Непонятно, нравилось ли это Люциану, но, судя по тому, что он мастурбировал, похоже, нормально.

Оказия 7: Легион

Стояла глубокая ночь. У Люциана пощипывало разбитую губу и саднил подбитый глаз. Генерал старался зайти тихо, чтобы не потревожить уже, возможно, спящего Венцеслава. Сначала Люциан тихонечко снял сапоги, затем – так же повесил плащ. Но неожиданно свет в большой комнате включился. Молчание царило ровно минуту.

– Блять, опять ты с Молохом общаешься, – мрачно сообщил Венцеслав.

Сказать, что Люциан вздрогнул, – ничего не сказать.

– Господи, как ты меня напугал, – вскрикнул генерал. – Не пугай меня так!!!

– Хочу и пугаю!!! – повысил голос Венцеслав. – Хер ли ты, блять, с этим ублюдком общаешься?

– У него есть целый гарем, так что хватит ревновать меня к нему! – сердито заявил Люциан, но потом изменился в лице. – Вацек, ты ждал меня…

– Я тебе сейчас челюсть сломаю, куртизанка парижская, – рыкнул Раух, пытаясь вырваться из захвата возникшего из воздуха Вальхейма и как следует надавать Люциану по морде.

– Венц, я чист, – солгал Люциан. – Я к нему не приставал, честное слово! – это уже было правдой. – Пойми ты наконец, что я тебя люблю и не хочу больше ни с кем трахаться!!! Жизнью клянусь, я к нему не приставал!

– Смотри мне, – пригрозил Раух. – Если от тебя вонять будет, научишься летать с высоток.

– Но ты сучий потрох, – невольно восхитился Люциан таким уровнем ревности. – Если бы я не владел собой, то затащил бы тебя в кладовку и оставил бы на шее пару засосов, – любовно промурлыкал он.

– Я бы тебе пообещал пару выбитых зубов, – проворчал Раух.

Люциан резко подошёл к нему и молча закатал левый рукав рубашки. Поднёс предплечье к лицу Рауха.

– А теперь, внимание, вопрос: как я могу заглядываться на кого-то, если я вывел здесь твоё имя, м?! – Люциан пользовался молчанием мужчины. – Здесь больше ничьих нет. Только твоё.

Раух быстро нашёл оправдание этому поступку.

– Ты был пьян и в беспамятстве. И выводить себе на руке чьё-то имя – верх глупости. Это на всю жизнь. Любить всю жизнь кого-то – это большая редкость, – мужчина сложил руки на груди и нахмурился.

Вальхейм так вообще покрутил пальцем у виска.

Но Люциана было не остановить.

– Я был абсолютно трезвый, абсолютно адекватный. Я отдавал себе отчёт. Конечно, повергну тебя в шок, но я, такой наглец и мерзавец, собрался любить тебя всю жизнь. Ответно или безответно, не знаю. Но любить. Ты, конечно, тот ещё козёл, но – мой любимый козёл! – фыркнул Моргенштерн, расправляя рукав обратно и разминая шею. – Так что кончай ломать комедию.

– Ты точно придурок, – выдохнул Венцеслав.