Вольные частные города. Больше конкуренции на важнейшем рынке мира
Шрифт:
Джетсония
Джетсония – это крупный независимый город, которым управляет частное предприятие, обеспечивающее также его безопасность. Каждый житель платит установленный ежегодный взнос. За это предприятие предоставляет ему инфраструктуру, силы безопасности, спасательные службы и систему регулирования споров. Подробности регулируются договором, заключаемым между предприятием и каждым отдельным жителем. Предприятие не вправе менять этот договор в одностороннем порядке, а расторгнуть его можно, только если житель нарушил свои договорные обязательства. Споры по этому поводу рассматриваются независимым третейским судом. В остальном обитатели могут поступать как им заблагорассудится, покуда они не наносят ущерба другим. В городе действуют широкая свобода слова и заключения договоров. Нет ни политики, ни парламента, ни центрального банка. От всех случайностей жизни горожане по желанию застраховались частным образом или организовали группы взаимопомощи, будь то с целью защиты от болезней, смерти, потребности в уходе или от несчастных случаев. Каждый может без разрешения или лицензии предлагать новые продукты и услуги и принимать
Пресс-атташе предприятия, Франк К., заявляет: «Большинство здесь не желает никаких политических или религиозных директив насчет того, как им жить. Поскольку плотность регламентации в Джетсонии минимальна, мы сумели создать множество инноваций и достичь высокой производительности. Людей не стравливает никакая политика, им вообще незачем думать о политике, ибо ее не существует. С другой стороны, им нет нужды опасаться и постоянных столкновений с новыми правилами. Поскольку у нас господствует свободная торговля, а стало быть, каждый может беспошлинно импортировать что угодно, и, кроме ежегодного взноса, никаких налогов ему платить не нужно, у малоимущих тоже высокий жизненный уровень. Мы не имеем валюты, которой можно манипулировать, поэтому покупательная способность наших жителей постоянно растет. Обеспечение по старости планируется и позволяет выйти на пенсию в любой момент, когда заинтересованное лицо сочтет достигнутый уровень достаточным. В принципе к нам может приехать из любой точки мира любой человек, который способен себя обеспечить и принимает наши основные правила. Однако мы внимательно изучаем претендентов; преступные элементы, а также политические или религиозные экстремисты либо сразу же получают отказ, либо очень быстро покидают наш город. Касательно соблюдения наших немногочисленных правил действует принцип нулевой толерантности. Перераспределения у нас нет, как нет минимальной заработной платы и гараний от увольнения, все решается напрямую между участвующими сторонами или их представителями. Я спрашиваю вас: если мы такая скверная эксплуататорская система, почему столько людей со всех концов света добровольно едут к нам?»
Таковы три совершенно разные системы общежития. Объединяет их вот что: во-первых, добровольное участие. Во-вторых, в нынешней Европе у них нет шансов возникнуть. Ведь их невозможно согласовать с господствующим правопорядком или моралью. Но что дурного, если люди, которым этого хочется, организуются иначе, нежели кажется правильным большинству? Неужели вправду стоит стремиться к тому, чтобы мир повсюду выглядел одинаково? Может быть, оптимальной системы для всех вообще не существует? Может быть, даже и для одиночек? Почему бы молодому человеку не провести несколько лет у Лесных Сородичей, из идеализма и чтобы набраться сексуального опыта. Потом он может отправиться в Джетсонию, чтобы создать себе экономическую базу, сколотить состояние и обеспечить старость. А вечер жизни он проведет в Княжестве Христо, где будет хорошо чувствовать себя в защищенности, среди таких же, как он сам.
Готовы ли мы допустить все три модели? Если нет, тогда мы сами проблема для плодотворного сосуществования всех людей, мы, а не политики, не крупные концерны и не сверхбогачи. Ключ к мирному сосуществованию – не препятствовать другим быть счастливыми на их собственный лад.
Глава 4. Основные вопросы человеческого общежития
У нас чувства каменного века, средневековые институты и богоравная техника.
Коль скоро мы хотим улучшить традиционные институты нашего общежития, нам надо сначала разобраться, почему люди живут сообща в определенных формах, что ими движет и какую роль играют определенные учреждения. Это позволит выявить, какими качествами могли бы обладать успешные и мирные новые системы общежития, которые не нуждаются ни в «новом человеке», ни в каком-либо ином изменении нашего эволюционного облика.
I. Что нами движет?
Покажи мне стимулы, и я предскажу результат.
Человек всегда и везде реагирует на стимулы, независимо от того, обладает он свободной волей или нет. Кто этого не понимает, не способен понять мир. Когда определенный результат выглядит нежелательным или сомнительным, стоит непременно спросить себя, какие стимулы к действию здесь имели место. Заложив в основу такой посыл, мы найдем и ответы на вопросы, почему западные системы оказались в столь трудном положении и почему в других регионах мира альтернативы тоже по-настоящему не работают. В некотором смысле врожденный главный стимул каждого человека – повышать свое благополучие; в этом плане он ничуть не отличается от прочих млекопитающих. По удовлетворении основных человеческих потребностей это означает: повышение уровня жизни. Причем к уровню жизни относятся не только материальные вещи, но и нематериальные привилегии: такие, как власть, влияние, опыт, а в особенности общественное признание [32] . Всегда есть отдельные аскеты, которые по моральным или разумным соображениям умеют противостоять стимулам к повышению своего благополучия, однако это редкие исключения, да и в подобных случаях имеются стимулы и целевые установки, в итоге объясняющие поступки означенного лица. Стремление к максимизации своекорыстия свойственно также и избранным или назначенным представителям
32
Ср. пирамиду потребностей Маслоу.
33
Примерно то же утверждает так называемая теория общественного выбора, ср. Buchanan/Tullock 1962. Согласно этой теории политически ответственные лица думают прежде всего о своей индивидуальной выгоде, а уже потом о всеобщем благе.
Наличие верных или неверных стимулов объясняет почти всё.
Тому, кто вкладывает большие деньги в предприятие, чьи основатели и управляющие вообще своих денег туда не вкладывали, не стоит удивляться, если дело потерпит неудачу.
Тому, кто выплачивает социальные льготы за безделье или просто за рождение детей, причем стоимость этих льгот приблизительно равна или выше заработной платы, которую низкоквалифицированные работники могут получить на рынке, не стоит удивляться, что эти люди не работают и работу не ищут.
Тому, кто облагает предприятия высокими налогами, полностью регламентирует их деятельность и даже предписывает, кого им нанимать на работу, не стоит удивляться, если больше никто не захочет становиться предпринимателем.
Тому, кто дает политикам власть и не оговаривает ни малейших экономических санкций, каким они подвергнутся, если что-нибудь пойдет не так, не стоит удивляться, что они принимают безответственные и плохие решения.
Тому, кто открывает свои границы для мигрантов со всего мира и обеспечивает этим мигрантам социальные льготы, превышающие средний заработок в странах, откуда они явились, не стоит удивляться, если легионы людей будут прибывать без конца, пока в итоге не рухнет внутренняя безопасность и социальные системы.
Все это относительно простые причинно-следственные взаимосвязи. Их можно игнорировать, но нельзя игнорировать последствия такого игнорирования. Перманентное использование неверных стимулов – одна из главных причин слабости нынешних политических систем. Однако возникают неверные стимулы не по глупости, а потому, что сама структура наших политических систем соблазняет политиков их выдвигать. Рассмотрим это на примере социального государства.
А. Социальное государство и ошибочная структура стимулов
Благотворительность считается первой христианской добродетелью. Однако, если ее трактуют как инструмент равенства и как закон и возводят в государственный принцип, она становится изъяном общества. В таком случае она – обращение принципа, что каждый человек должен сам производить то, что потребляет. Потому-то ее результат всегда непродуктивное потребление. Избыточая опека над бедными прямо-таки взращивает бедность, расхолаживает людей, не способствуя самопомощи и перекладывая ответственность на государство, убивает желание работать, прилежание, бережливость и поощряет безделье.
Социальное государство [34] многие считают совершенно необходимым завоеванием современных государств. Ведь оно защищает от таких жизненных рисков, как голод, болезнь и бедность, и обеспечивает каждому человеку достойное существование. Эти цели вполне почетны и возражений не вызывают. Но социальное государство не годится для того, чтобы постоянно их достигать. В конечном счете оно ведет к краху, лишает свое население дееспособности и служит причиной асоциального поведения. То есть в результате ухудшает обстоятельства, которые хочет преодолеть. Поэтому дни социального государства сочтены, хотя сейчас у него еще очень много сторонников. Его существенный минус – систематическое использование неверных стимулов. Как политика, так и управление и получатели услуг подвержены воздействию множества стимулов использовать систему в собственных интересах. Социальное государство таким образом тоже подлежит трагизму альменды [35] .
34
Под социальным государством следует понимать принуждение к участию и взносу в сфере пенсий, здравоохранения и безработицы или же их спонсирование через налоговые средства. Наряду с этим происходит перераспределение посредством финансируемого из налогов основного обеспечения неимущих (социальная помощь), а также не подлежащих возврату пособий и субсидий по различным случаям. Сюда же добавляются многообразные предписания в пользу определенных групп, особенно в трудовом праве.
35
Под альмендой в Средние века понимали коллективную собственность общины, зачастую пастбища. Поскольку оно принадлежало всем и никому, каждый пытался пасти там свой скот, чтобы поберечь собственные угодья. Результатом было регулярное перетравливание пастбищной альменды.