Волосы циннвальдитового цвета
Шрифт:
– Подыхать за собственника у меня нет ни малейшего желания, - сказал Вадим.
– Так ты не за собственника, ты за себя подыхать будешь. Объяснял же тебе вчера, задача мужика обеспечить семью бабками. Жизнь проходит - деньги остаются. Сколько оставишь, почитай столько твоя душа и стоит. Если и есть какая бессмертная сущность, то это деньги.
– Ты прям как философ Пустобрехов.
– Что за философ?
– Да в свое время учил его изречения. Говорит примерно тоже, что и ты.
– Выходит умным мужиком был твой Пустобрехов.
– Ты правда считаешь, что деньги дороже жизни?
– Не так. Все-то ты никак не поймешь. Твоя жизнь стоит ровно столько,
– А чего тут не понять.
– То-то. Могу пример и посовременнее привести. Возьми, к примеру, смертность. Знаешь, сколько у нас ежедневно умирает? Я тоже точно не знаю, но положим человек тысяча. Просто к примеру. Ты хоть раз на похоронах был?
– Приходилось, - сказал Вадим.
– И сколько народу там было?
– Да немного, человек сорок-пятьдесят.
– А человек богатым был?
– Не бедным.
– Собственник или нет?
– Нет, конечно.
– Во, - Игорь оттопырил указательный палец.
– А я раз на похоронах собственника был. Такую церемонию закатили, тысячи три человек, всех накормили, все об умершем плакали. То и дело слышишь причитания, мол, какой хороший человек ушёл. У всех глаза на мокром месте, к родственникам подходят, соболезнования выражают. А ведь собственник-то был мелким. Представляешь, сколько на похороны собственника земли придет? Тысяч сто. И все оплакивать его будут, выказывать уважение, почтения. Люди, заметь, малознакомые или вовсе лично не знакомые с почившим. А на тех похоронах, что ты был, сильно по покойному плакали? Посторонних много было? То-то и оно. Мысль, которую я до тебя хочу донести, выразила одна старушка, сидевшая тогда за столом неподалеку от меня. Оплакали, говорит, покойного как надо, место ему в раю. А оплакивали его почему? Уважали его почему? А все потому же - из-за денег. Выходит и место в раю он не заслужил, а прикупил, и душу свою бессмертную не продал, а положил в банк под проценты. Потому его душа будет расти и дальше. А что с душами таких как мы приключится, арендаторов? Проценты по кредитам сожрут нашу бессмертную сущность и ничего от нее не останется. Теперь понимаешь, почему мы не знаем, сколько у нас в городе ежедневно умирает? Как раньше сговорились, пускай, к примеру, тысяча человек умирает, а ты хоть об одном помнишь, имя его слышал? Нет! Пройдет время, никто о нем и родня забудет, могилу перероют, на его месте нового похоронят, а собственника попробуй забудь. А все почему? Да потому, что память о собственнике сожрала память об остальной тысяче человек. Если хочешь, душа собственника - хищник, души таких как мы, гумус, удобрение, питательная среда для этого хищника.
– Так ведь душа - это деньги.
– Правильно, деньги. Ты когда умрешь, куда твои деньги денутся? К тем же собственникам и перетекут. Дошло?
Вадим отмахнулся от Игоря.
– Ты давай копай по Куркову, а не заговаривай мне зубы.
– Так уже накопал. Ничего серьезного нет. Штрафы за переход в неположенном месте. Не судим, на
– Слушай, а не закроешь глаза на мелкое должностное преступление?
– Залезть к нему в базу хочешь? Не пойдет.
– Говорю тебе, с ним что-то не так. Давай если я окажусь прав, вся слава за его поимку моя. Если прав ты, я закрою глаза на три твоих должностных преступления.
– Так уверен в своей правоте?
– На все сто.
– Ладно, давай сломаем его базу. Но славу делим пополам. Потом придумаем повод, как нам его с поличным взять.
Вадим подмигнул напарнику и стал шарить пальцами по информационной панели.
...
– Это еще ни о чем не говорит, - сказал помрачневший, но в то же время оживленный Олейников.
– Ручаюсь, он пускал себе кровь. И не просто ее пускал, а намерено гасил сигнал и проворачивал какие-то темные делишки. Знаешь, где я его встретил? В "Парусе".
Игорь присвистнул.
– Ты-то там чего делал?
– спросил Олейников, посмотрев на напарника.
Вадим смутился. Зря он рассказал Игорю об этом. Теперь Олейников сочтет напарника богачом, начнет копать под него, глядишь чего и накопает.
– Не имеет значения,- решил уйти от ответа Киселев.
– Факт в том, что для инженера отдых там не по карману.
– А тебе по карману?
– с усмешкой спросил Игорь.
Вадим посмотрел на напарника исподлобья.
– Да не бойся ты так, - захохотал Игорь.
– Знаю я тебя, рисоваться туда ходил, мол, смотрите, какой я богатый. У тебя ж на лице написано - люблю прихвастнуть.
– Один ты у нас правильный, - пробурчал Вадим.
Игорь не стал отвечать на колкость, позволил Вадиму продолжить.
– Я клоню к тому, - сказал Вадим, - что паренек не чист на руку. Чем там у нас нынче окровители промышляют?
– На выселках грабежом, в центре и предположить не могу.
– Я тебе подскажу - наркоторговля. Сам знаешь, какая позиция по этому вопросу у нашего собственника.
– Строжайший запрет, - кивнул Игорь.
– А те, кто побогаче, любят побаловаться веществами. Если начать копать в этом направлении, мне кажется, мы вскроем целую банду. Просто с этого момента действовать нужно осторожно.
– Для начала нам предстоит подумать, как обосновать взлом системы.
– А не будет никакого взлома, - сказал Вадим.
– Я подставлю его. У нас появится повод покопаться в его базе и якобы тогда мы и нападем на след. Как тебе?
– Подставишь?
– Не забывай, я сам когда-то жил на выселках, знаю некоторые хитрости.
Игорь с сомнением посмотрел на напарника.
– Ты хотя бы понимаешь, как мы с тобой рискуем? Если у начальства появится повод досконально проверить наши базы, они ведь обо всем догадаются.
– А мы вытрем за собой, никакие проверки не помогут. По рукам?
– Черт с тобой. Но смотри, промашки быть не должно. У меня жена и двое детей, без меня семья пропадет.
– У меня нет ни малейшего желания гнить в нищете, или того хуже - попасть в тюрьму. Промашки не будет, - заверил Вадим.
...
На следующий день Киселев пустил себе кровь. Он зажмурился, взял нож в руки, отправился в ванную и там порезал себе вену. Когда вытекло достаточное количество, он остановил кровь, аккуратно перебинтовал место пореза и надежно спрятал его под одеждой. Можно было идти на выселки.