Волшебная ферма попаданки, или завещание с подвохом
Шрифт:
Я взяла дневник прабабки. Это была наша библия, наш устав и наш единственный СНиП. Я быстро нашла нужный раздел.
«Источник Жизни (колодец). Важнейший узел фермы. Питается от жилы чистого водного элементаля. Дух воды по имени…* — здесь было какое-то нечитаемое закорючистое имя, похожее на «Хлюп» или «Бульк», — …капризен, как дитя. Не выносит грязи, пренебрежения и громких криков. Обидевшись, портит воду, превращая её в ядовитую слизь. Любит чистоту, блестящие вещицы и тихие, мелодичные песни. Чтобы задобрить его, нужно очистить колодец от скверны, сделать подношение (что-нибудь
Я захлопнула книгу. План действий был ясен, как день. И он мне нравился. Он был логичным.
Когда Элина проснулась, я уже была во всеоружии, размахивая кочергой и раздавая указания.
— Подъём, моя маленькая дриада! Нас ждут великие дела! Сегодня мы будем проводить переговоры с местным Водоканалом в лице одного очень обидчивого духа!
Операция «Чистая вода» началась. Первым делом — уборка территории. Субботник! Я всегда ненавидела субботники в администрации, когда нас, офисных работников, выгоняли с граблями в парк. Но сейчас я была готова работать граблями, кочергой, голыми руками — чем угодно!
Мы вышли на улицу. Территория вокруг колодца была похожа на поле боя. Бурьян, мусор, какие-то склизкие комки, которые я даже не хотела идентифицировать.
— Так, Лина, твоя задача — музыкальное сопровождение, — скомандовала я. — Пой этим сорнякам, пусть они ведут себя прилично и не пытаются меня сожрать, пока я работаю.
И работа закипела. Элина тихонько напевала свои мелодии, и растения-мутанты действительно вели себя смирно. Крапива-хватайка втягивала шипы, а лопухи-душители переставали угрожающе раскачиваться. А я… я работала. Я выдирала сорняки, оттаскивала камни, выгребала мусор кочергой и кусками досок. Тело Элары было слабым, оно ныло и протестовало. Через час я была мокрая от пота, грязная с ног до головы, а руки горели от заноз. Но я смотрела на маленький, расчищенный пятачок земли вокруг колодца и чувствовала дикую, первобытную гордость.
Вот так вот, Тамара Игоревна, — мысленно обратилась я к своей бывшей начальнице. — А вы говорили, что от меня толку, как от козла молока, если дело доходит до физической работы! Посмотрела бы я на вас здесь!
Следующий этап — подношение. «Блестящая вещица». Да где ж её взять?! У нас не было ничего, кроме тряпья и узелка.
— Лина, нам нужно что-то блестящее, — сказала я, осматриваясь в поисках сокровищ.
Мы снова перерыли весь дом. И в комнате с разбитым зеркалом, под грудой мусора, Элина нашла его. Маленький, с мой ноготь, осколок зеркала. Он был неровным, но на солнце он давал яркий, весёлый блик.
— Подойдёт? — с надеждой спросила она.
— Ещё как! — воскликнула я. — Это не просто осколок, это — концентрированный солнечный свет! Духу понравится.
Мы вернулись к колодцу. Расчищенная площадка выглядела почти цивилизованно. Я взяла в руки зеркальный осколок. Он казался тёплым.
— Ну, с богом, — пробормотала я и бросила его в чёрную, вонючую жижу.
Осколок исчез с тихим «плюхом». Ничего не произошло.
— Теперь ты, — кивнула я сестре.
Элина подошла к самому краю, глубоко вздохнула и снова запела свою колыбельную. Её голосок был тонким, но он, казалось, проникал в самую
А я… я закрыла глаза и посмотрела .
Внутренним зрением. И я снова увидела мир как сложную схему. Колодец был не просто дырой в земле. Это был узел, центр сложной системы светящихся линий, уходящих глубоко под землю. Но сейчас эта система была больна. Линии были тусклыми, перекрученными, забитыми какими-то тёмными, колючими сгустками, похожими на ежей из проволоки. Это и была «скверна», «обида» духа. А в самом центре, в глубине, тускло пульсировало нечто, похожее на сердце. Это и был элементаль. Хлюп, или как там его.
И я увидела, как песня Элины действует на эту систему. Её голос был как… растворитель. Как самое лучшее чистящее средство из рекламы. Звуковые волны её песни нежно окутывали тёмные колючие сгустки, и те начинали размягчаться, таять, распадаться на отдельные ниточки и исчезать. Сердце элементаля в глубине начало пульсировать чуть ярче, ровнее.
Песня Элины была подготовкой. Она убирала «грязь». Но сами «трубы» оставались перекрученными и забитыми.
А вот это уже моя работа, — поняла я.
Я сосредоточилась. Я представила себя не человеком, а инженером-гидравликом перед сложной системой труб. Я мысленно протянула к светящимся линиям свои «руки» и начала их распутывать.
Это была невероятно сложная работа. Линии сопротивлялись, пытались снова спутаться в узел. Мне приходилось прилагать огромную умственную силу, чтобы удерживать их, выпрямлять, направлять в нужные каналы. Я чувствовала, как по вискам у меня течёт пот. Голова гудела от напряжения.
«Так, этот поток сюда… этот контур закольцевать… убрать засор вот в этом узле… расширить проход…» — я работала, как с чертежом, выстраивая новую, чистую, логичную схему водоснабжения.
И в какой-то момент я почувствовала, как система поддалась. Что-то щёлкнуло, и по выпрямленным мною каналам хлынул мощный, чистый поток серебристой энергии от сердца элементаля.
Я открыла глаза.
Из колодца донёсся звук, похожий на глубокий, довольный вздох. Чёрная жижа на поверхности забурлила, закрутилась воронкой и ушла куда-то вниз. А на её место из глубины начала подниматься вода.
Чистая. Прозрачная. Сверкающая.
Она пахла озоном, мокрыми камнями и свежестью. Вода поднялась почти до самого края, и в её кристальной глубине я увидела отражение нашего дома и двух ошарашенных девочек.
Я бросилась к ведру, опустила его и вытащила полную, тяжёлую порцию чуда. Мы с Элиной, смеясь, плескали в лицо ледяной, чистой водой, смывая грязь и усталость. Потом я набрала полную чашку и сделала глоток.
Это была не просто вода. Она была… живой. Она наполняла силой, прогоняла усталость. Каждый глоток был как инъекция энергии.
Мы победили. Это была не просто победа. Это был триумф! У нас была вода! Чистая, волшебная вода!
Я сидела на земле у колодца, обессиленная, но абсолютно счастливая. И тут я заметила кое-что ещё. Крапива, которую мы вчера усмирили, выглядела… бодрее. Её листья стали сочнее. А рядом с колодцем, на старом, почти засохшем кусте дикой розы, который я даже не заметила во время уборки, проклюнулся новый, крошечный зелёный листочек.