Волшебная ферма попаданки, или завещание с подвохом
Шрифт:
А я… я снова посмотрела . Я увидела плющ как гигантскую, спящую нервную систему. Я нашла её центральный узел. И, пока песня Элины окутывала его туманом забвения, я начала свою работу. Я не приказывала. Я… ткала. Я брала отдельные «нити»-побеги и мысленно сплетала их друг с другом, создавая купол. Я вкладывала в это плетение всю свою волю, всё своё желание спрятаться, исчезнуть, стать невидимой.
Это было чудовищно тяжело. Моя структурная магия требовала огромной концентрации. Голова раскалывалась. Мир перед глазами плыл.
Я открыла глаза и рухнула на землю, обессиленная.
Над нашей долиной всё изменилось. Туман, который всегда здесь стоял, сгустился. Но теперь он был другим. Он мерцал, переливался едва заметными узорами. Если смотреть изнутри, ничего не изменилось. Но я знала — снаружи нашу ферму больше не было видно. На её месте была лишь непроницаемая, скучная стена из тумана, которая отбивала любое желание соваться внутрь. Мы накинули на себя плащ-невидимку.
— Неплохо, ведьма, — крякнул Буркотун, помогая мне подняться. — Очень неплохо для начинающей. Теперь — сигнализация.
Он повёл нас по периметру долины, и мы начали закладывать «шепчущие корни». Это были тонкие, похожие на проволоку корешки, которые гном доставал из своего мешка. Он показывал мне, как соединять их с корнями обычных деревьев. Элина своей песней «уговаривала» их проснуться. А я своей магией сплетала их в единую сеть, выводя главный «кабель» к норе Буркотуна, где он обещал подключить его к кристаллу-резонатору.
«Прокладываю оптоволокно для системы безопасности», — с кривой усмешкой подумала я, по уши в земле и магии. — Карьерный рост налицо.
Когда система сигнализации была готова, наступил черёд ловушек. Это была самая весёлая часть. Мы с Буркотуном разошлись не на шутку. Мы нашли на болоте скользкий мох и пересадили его на всех тропинках, ведущих к дому. Нашли заросли «пут-щекотунов» — безобидных на вид цветочков, которые выбрасывали липкие нити, опутывающие ноги и вызывающие дикую щекотку. Мы разбросали по поляне споры «чихательной пыльцы», которая вызывала у любого, кто её вдохнёт, приступ чихания такой силы, что можно было вывихнуть челюсть.
Это были детские шалости. Они не могли остановить дракона. Но они могли его унизить. Задержать. Разозлить. Заставить его потерять свою царственную невозмутимость. А злой противник — это противник, который делает ошибки.
К вечеру мы закончили. Уставшие до смерти, грязные, но с чувством выполненного долга. Наша ферма превратилась в крепость. Неприступную на вид, с сигнализацией и минными полями из хихикающих ловушек.
Мы сидели в нашем ожившем, тёплом доме. Свет от гриба мягко освещал комнату. В очаге потрескивал огонь. Элина спала, положив голову мне на колени. А я смотрела в окно, на клубящийся, мерцающий туман.
Тик-так. Таймер всё ещё тикал.
Мы сделали всё, что могли. Мы приготовились. Но страх никуда не делся. Он сидел в животе холодным комком. Мы были готовы к войне. Но мы были всего лишь двумя детьми и одним
Я погладила Элину по волосам и посмотрела в темноту за окном.
Ну, вот и всё, — подумала я, и губы сами собой скривились в злой, отчаянной усмешке. — Система ПВО настроена, минные поля расставлены, личный состав в лице меня и моей сестры находится в полной боевой готовности. Мы готовы. Наверное. Так что прилетай, дракоша, в гости. У нас тут для тебя… сюрприз.
Последнее слово повисло в тишине комнаты, полное бравады и затаённого ужаса. Мы ждали. И это ожидание было страшнее любой битвы.
Глава 17
Нет ничего хуже ожидания. Каждый день мы просыпались с одной и той же мыслью: «Сегодня?» Каждый скрип старого дома, каждый шорох за окном заставлял сердце ухать в пятки. Я превратилась в комок натянутых нервов. Я продолжала работать — мы с Буркотуном и Элиной даже отвоевали у дикого сада ещё одну грядку под картошку-бродягу, — но всё это было механически. Все мои чувства, всё моё внимание было сосредоточено на границе нашей туманной долины. Я была часовым на стене крепости, которая вот-вот подвергнется осаде.
Прошло три дня. Три дня звенящей, мучительной тишины. На четвёртый день система сработала.
Мы как раз обедали нашим скромным супом, когда из-под пола донёсся тихий, но настойчивый гул. Я замерла с ложкой на полпути ко рту. Буркотун, который как раз зашёл к нам за своей порцией «сладости» (мы заключили с ним договор: корень-пискун в обмен на его консультации), выронил свою кружку.
— Он здесь, — просипел гном, и его борода встала дыбом. — На границе.
Паника. Холодная, липкая, она накрыла меня с головой. Все мои планы, вся моя бравада, всё моё саркастичное самообладание — всё это испарилось. Остался только животный ужас.
— Элина, в укрытие! — скомандовала я, и мой голос сорвался. — В подпол, живо! И пой! Пой так, чтобы ничего не слышать!
Я схватила свою верную кочергу, которая уже стала продолжением моей руки, и бросилась к окну, пытаясь разглядеть хоть что-то сквозь наш волшебный туман. Ничего. Только белая, мерцающая мгла. Но я чувствовала его. Давление. Словно на нашу долину опустили невидимый пресс. Воздух стал плотным, в нём пахло грозой и яростью.
— Ну, ведьма, держись, — пробормотал Буркотун, вытаскивая откуда-то свою крошечную кирку. — Сейчас начнётся.
И началось.
Мы не видели его, но мы слышали результат работы наших ловушек. Сначала донёсся глухой, раздражённый рык.
— Ха! — хихикнул гном. — На скользкий мох попался! Споткнулся, ящер!
На душе у меня стало чуточку легче. Представить себе этого величественного, надменного лорда, поскользнувшегося, как первоклассник на льду, было бесценно.
Потом тишину разорвал короткий, яростный всполох огня, видимый даже сквозь туман, и звук, похожий на чих гигантского кота.