Волшебное зеркало Тимеи
Шрифт:
Брызнувшие вдруг слезы застлали глаза. Прислонившись к деревянному крыльцу, я размазала их по лицу, узнавая светлую фигуру, которая приблизилась ко мне.
Юра Каверин потрясенно смотрел на меня.
— Что случилось?! — спросил он.
— Тебе что, делать нечего? — раздался резкий окрик, и я увидела на крыльце Вадима. — Иди работай!
Но Юра словно застыл, продолжая смотреть, как завороженный, с изумлением и болью.
— Ты что, не боишься работу потерять? — свирепо крикнул Вадим, и официант, немного потоптавшись,
Любимый жених грубо толкнул меня со ступенек.
— Убирайся вон… Невеста!
От сильного толчка я перелетела через порог и упала на грязный асфальт.
Вадим, сплюнув, исчез за дверью.
Медленно, потирая ушибленный бок, я поднялась на ноги и побрела прочь. Через несколько минут я заметила, что сумерки уже сгустились и моросит мелкий противный дождь. Его капли текли по моим щекам, смешиваясь с солеными слезами. Перебирая непослушными ногами, я тащилась к метро, и горькие, такие непривычные мысли просачивались в мою голову.
…Осталась только мама.
Неужели и она не узнает меня?..
Первым, кто узнал меня дома, оказался месье Рене. Увидев его, я испытала неимоверную тяжесть в груди.
О Боже! Он еще здесь!
— Ну, наконец-то! — воскликнул он прямо с порога, едва тетя Клаша открыла мне дверь. — А мы уже тебя заждались!
И, не дав опомниться, старик заключил меня в свои объятия.
За весь этот страшный вечер это было первое прикосновение не с отвращением, а с любовью.
Чувства смешались. Тяжесть слегка растворилась, и в душу прокралась робкая радость. Словно в горькую микстуру добавили маленькую ложечку меда.
Эмоции мои были тихи, и я молча сняла пальто и протянула его тете Клаше. Та тоже посмотрела на меня ласково.
— Устала, Мариночка?
Собственное привычное имя вдруг показалось мне ангельской песней. Неожиданно для себя я заливисто рассмеялась.
Однако дирижер, услышав эту реплику, нахмурился и взглянул на домработницу так пронзительно и жутко, что старушка вздрогнула и уронила пальто. Я благодарно нагнулась и подала его ей.
«Мариночка…» Значит, они меня отравили… этим супом из лошадиных глаз… хотя я его не ела… Но наваждение, кажется, начинает рассеиваться…
Старая служанка, которая нянчила меня с детства, узнала свое любимое «дите»! И нас теперь двое — я и она!
Наши взгляды встретились, но старушка внезапно пугливо отвернулась.
В ту же секунду в гостиной стало мрачно, как перед бурей.
Радость, едва возникшая, снова поникла, и, едва ворочая пальцами, в неотвратимом нехорошем предчувствии я начала разуваться.
С лестницы в красивом алом платье спустилась мама.
— Ида Львовна… — начала тетя Клаша и почему-то замолчала.
В моей груди стало горячо и больно.
Я смотрела на маму, а перед глазами заискрились картинки — счастливый Вадим, родная мама, веселый Виктор Никитич, уважительный Эдик… Темнота… и другие кадры… Резкий толчок Вадима, хамство охранника, равнодушие директора… Не хватало только одного кадра… Только одного.
«Мама!» — мысленно воззвала я к ней.
— Здравствуйте! — сказала мама чужим голосом, и я почувствовала, что молния на сапоге дернулась и застряла.
— Здравствуй, мама… — ответила я, приподнявшись, и в ужасе ощутила, как изнутри начала всходить все та же тревожная, тяжелая волна.
Мой дом не принимал меня. Он не хотел меня видеть. Моя мать не узнала меня.
Мама неловко улыбнулась и беспомощно посмотрела на месье Рене.
— А это и есть моя сестра Агнесса, — широко улыбнувшись, вдруг пояснил он ей, и я невольно ахнула.
Неожиданно нервы мои окончательно сдали.
— Мама! Мама! — истошно закричала я и бросилась к ней. — Это же я, Марина!
— Я предупреждал, что она больна… — покачал головой «брат». Мама грустно кивнула.
— Но, Ида Львовна! Это же… — подала робкий голос Клавдия Петровна, все еще стоя с пальто в руках.
— Ступай на кухню, Клаша, — резковато ответила мама, и тетя Клаша, сгорбившись, зашаркала из прихожей.
— Мама… — я подошла ближе, чувствуя, что прошлая жизнь неудержимо ускользает от меня. — Мама!
Мама натянуто улыбнулась.
— Проходите, Агнесса. Ужинать будете?
— Сейчас она расскажет вам, что этот дом ей как будто знаком. Сумеет угадать обстановку и даже некоторые факты из вашей жизни, — предостерег маму месье Рене.
— Как интересно! — оживилась та.
Я поняла, что проиграла по всем статьям. Он предусмотрел все.
— Спасибо, я не хочу есть, — произнесла я, полностью раздавленная. — Где комната, где я смогу остаться одна?
— А со мной ты не хочешь поговорить, дорогая? — с дьявольской усмешкой вопросил Рене. — Неужели нам нечего обсудить после долгой разлуки?
Я промолчала.
— Пойдемте наверх, я покажу вам вашу комнату, — радушно проворковала мама и прошла вперед, источая такое знакомое, такое родное тепло.
Вскоре мы оказались в гостевой комнате на втором этаже.
— Оставьте нас, мадам! — попросил Рене, и мама понимающе кивнула.
Дверь за ней закрылась, и я осталась наедине с дирижером-дьяволом.
ГЛАВА 9
Я прошла вглубь комнаты и села на стул возле окна. Месье Рене расположился напротив в уютном кресле.