Воля и власть (Государи московские - 8)
Шрифт:
– Пулад, это я, Васька! Ай, не узнал?– требовательно повторил Василий, с падающим сердцем начав понимать, что ежели Пулад не захочет его признать, ему - лежать тут обезглавлену, среди этих трупов, и никто его не признает уже, и никто не вступится.
– Юзбаши?!– веря и не веря вопросил Пулад, подъезжая вплоть. Оставь!– недовольно бросил он воину, ухватившему за повод Васильева коня, и тот без слова отпустил, отступя посторонь.
– Идигу?– вопросом на вопрос отмолвил Пуладу Василий. Тот молча кивнул.
– Керима помнишь?!– Василий
Пулад тянул молча и мрачно: <Во дворец не пробиться!>– отверг.– Там режут всех! Только ежели повязан...
– Пошли кого!– перебил Василий.– Али со мной поезжай! Я тут от великого князя Московского послан!– прибавил, чтобы Пуладу стало вразумительно, кто перед ним. Пулад глянул на него уважительно.
– Не врешь, сотник?– вопросил, и тут же повинился: - Прости! Кровь очи застит!
В это время в палатах дворца раздался дикий, душераздирающий крик многих голосов и женский визг.
– До гарема добрались!– сказал Пулад.– Верно, и Шадибека уже кончили!
Визг прекратился, перейдя в жалобный плач и стон. Из дворца начали выводить перевязанных полоняников.
– Керим!– вдруг выкрикнул Василий, признав сотника в связанном окровавленном пленнике.
– Ну же Пулад!– требовательно выкрикнул он, и тот, подчиняясь по старой привычке железному голосу своего бывшего командира, поскакал следом.
– Этого - мне!– воин, растерянно глянув на Василия и Пулада и признав, видно, в последнем своего начальника, шатнувшись, отпустил конец аркана, которым был связан Керим, и его тотчас подхватил Василий. Кметь, видно, хотел поспорить. Но в этот миг на площади показался сам Идигу со своими нукерами, а Василий, дабы не спорить, сунул ратному в руку серебряный даргем, и тот отстал.
Идигу ехал, сутулясь, глядя перед собой. Морщинистое лицо его было сурово и недвижно, в глазах вспыхивали и гасли искры невольного торжества. Он поднял руку, повелел негромко: <Кричите: Слава Булат-Салтан-хану!> К нему подошел перевязанный незнакомый бек, протягивая какой-то тяжелый сверток, с которого капала кровь.– Голова Шадибека!– догадал Василий, и вчуже испугался этого старого эмира, который доселе держал в своих руках трон Большой Орды и распоряжался жизнью ее ханов.
<Вот также он говорил с Витовтом накануне сражения на Ворскле!> подумалось.
Ничего не понимая, Керим с глазами, залепленными кровью, молча прижимался к его стремени, не ведая еще, смерть или спасение ему предстоят.
– Прощай, Пулад!– вымолвил Василий.– Надеюсь, когда схлынет эта беда, ты навестишь старых друзей.
Он дернул за веревку, заставив Керима бежать вслед за лошадью, а в ближайшем переулке остановил и помог взобраться на круп коня.
– Ты, Васька?– вымолвил Керим, начиная понимать, что остался жив и спасен.
– Я! Держись! Поскачем!– примолвил Василий, и почуя, что Керим прочно ухватился за его пояс, погнал в опор. Все мнилось, что вот-вот догонят и убьют! Назади все еще кого-то
К ночи, вымытый и перевязанный, Керим лежал в кошмах, благодарно взглядывая на Василия. В котле доваривалась шурпа, а женщины уже по-деловому суетились, доставая то и другое. И чья-то прохладная юная рука коснулась его щеки: то Кевсарья молча благодарила Василия за спасение ее отца.
Пулад приехал на другой день, к вечеру. Сидел, долго глядя на Керима. Сказал:
– Идигу велел разыскать всех, кто защищал Шадибека и убить. Я сказал, что ты помогал нашим! Пусть Васька подтвердит! Не то убьют нас обоих!
– Самому Идигу сказать?– вопросил Василий, вставая и застегивая пояс.– Едем!
Пулад угрюмо взглянул на него, потом медленно улыбнулся:
– А ты все такой же, юзбаши! Не изменился совсем!
Ехали степью, конь о конь, и Пулад, оттаивая, сказывал о себе, о том, как чуть не погибли, пробираясь к дому, о том, как пошел служить к Идигу, поминая завет Василия - служить сильному. Был и в Заволжье, и в Крыму, с письмом Идигу ездил к Железному хромцу в Самарканд и видел там испанских послов, а было то перед самою смертью Тимура. И опять чудом выбирался обратно, едва не угодивши в полон.
– Я тебя-то не враз признал!– повинился Василию.– А как ты приказал... тогда и воспомнил, словом!
Была уже глубокая ночь, но Идигу не спал, и скоро привял своего сотника с его русским спутником. Остро взглядывая в лица, выслушал обоих.
– Ты дрался в войске Витовта, против меня, Пулад!– сказал Идигу, и в голосе прозвучало не то предостережение, не то угроза.
– И я дрался против тебя, повелитель!– смело возразил Василий, глядя в глаза Идигу.– И я же посоветовал Пуладу бросить бездарного Тохтамыша и служить тебе!
Тень довольной улыбки тронула лицо старого волка.
– А ты, русич, - высказал он, - передай своему коназу, что его заждались в Орде!
Сказал, и у Василия по спине поползли холодные мураши, столько было во вроде бы добродушных словах Идигу скрытой жестокой угрозы.
– Ты от кого прибыл?
– От боярина Федора Андреича Кошки!– отмолвил Василий.– С его сыном Никифором.
– Что ж сам-то он не прискакал?
– Недужен. Не встает!
Идигу покивал головой, пожевал губами, подумал, высказал: