Вопрос цены
Шрифт:
— В таком случае, — она улыбнулась чуть теплее, — вы сможете увидеть, как мы работаем, но со своей стороны. Здесь нельзя оставаться просто наблюдателем, нужно пройти с нами этот путь. Если вы готовы, я попрошу Катерину провести вас по Центру.
Она быстро набрала внутренний номер сотрудницы, молча дожидаясь ее прихода.
— Катерина Викторовна, Оливия, наш детский психолог и штатный сотрудник, работающая…. Да со всеми она работает и с мамами, и с бабушками и с детьми. Нет у нас возможности содержать штат психологов, справляемся тем, что есть. Она, как
Катерина Викторовна, стоявшая у двери, коротко кивнула и взглянула на меня. В её глазах не было ни капли недоверия или подозрительности, но в её взгляде читалось понимание того, насколько хрупкой была каждая жизнь в этом Центре. Она не собиралась пускать меня глубже, чем позволяли рамки доверия.
— Конечно, — ответила Катерина мягко, но твёрдо. — Пройдёмте, Оливия.
Она жестом пригласила меня следовать за ней, и я почувствовала, что это будет больше, чем просто экскурсия. Это было что-то большее, приглашение в мир, где каждая история несла за собой боль и надежду одновременно.
Мы вышли из кабинета Светланы, и шаги наши гулко раздавались по деревянным полам.
Катерина Викторовна вела меня по коридорам Центра, и с каждым шагом я всё больше ощущала тяжесть этого места — не из-за стен или мебели, а из-за невидимого груза историй, которые оно хранило.
— Начнём с детской комнаты, — сказала Катерина, останавливаясь у одной из дверей. — Это одно из немногих мест в Центре, где мы пытаемся создать атмосферу, хоть немного напоминающую нормальную жизнь.
Она открыла дверь, и передо мной предстала небольшая, но уютная комната, наполненная мягкими игрушками, старенькими книжками и разноцветными ковриками. Дети, может быть, пятеро или шестеро, играли в уголке, а одна из мам, судя по всему, сидела рядом и наблюдала за ними.
— Здесь дети могут хоть немного отвлечься, — продолжила Катерина, её голос звучал мягко, но в нём чувствовалась усталость. — Мы стараемся дать им хоть какую-то стабильность, ведь многие из них потеряли её давным-давно.
Я смотрела на детей, и у меня сжималось сердце. Каждый из них был свидетелем слишком большого количества боли в своей короткой жизни. И несмотря на игрушки и тихие голоса, здесь витала невидимая тень их прошлого.
— Мы делаем всё, что можем, но ресурсов не хватает, — добавила Катерина, словно прочитав мои мысли. — Психологическая помощь нужна как детям, так и взрослым, но у нас нет столько специалистов. Я одна не могу охватить всех, но стараюсь.
— Вы справляетесь, — тихо сказала я, чувствуя глубину её борьбы и, положа руку на сердце, не зная, что еще сказать. — Я вижу, что здесь сделано невероятное.
Катерина слегка кивнула, но её глаза оставались серьёзными. Она понимала, что эта борьба далека от завершения.
— Это только начало, — ответила она. — Но я покажу вам больше.
Мы покинули детскую комнату, и Катерина мягко закрыла дверь за нами.
— Следующее место — это наша
Мы остановились перед дверью, которая выглядела так же просто, как и все остальные. Катерина осторожно постучала, и через мгновение открыла дверь. Внутри я увидела небольшую, скромно обставленную комнату с мягким креслом у окна и книжной полкой в углу. В комнате никого не было, но воздух был пропитан тишиной и спокойствием.
— Это место создано, чтобы женщины могли почувствовать себя в безопасности, — объяснила Катерина, тихо прикрывая дверь. — Когда они приходят сюда, им нужно время, чтобы осознать, что здесь их никто не тронет.
Она говорила с таким пониманием и заботой, что я вновь почувствовала комок в горле. Эти простые вещи, которые многим из нас кажутся само собой разумеющимися — тишина, уединение, спокойствие — здесь были роскошью, которая становилась необходимостью.
— Для многих это место становится первым шагом к возвращению к нормальной жизни, — продолжила Катерина. — Мы пытаемся создать для них безопасное пространство, где они могут снова почувствовать себя живыми, а не запуганными и сломленными.
Мы двинулись дальше, проходя мимо нескольких закрытых дверей. Катерина остановилась перед одной из них и снова постучала, затем открыла её.
— Это комната для встреч, — сказала она, указывая на простое помещение с парой стульев и маленьким столом в центре. — Здесь мы проводим беседы с женщинами, которые готовы говорить. Некоторым это помогает, а другие предпочитают молчать, и мы никогда не настаиваем.
Я осмотрела комнату, чувствуя её напряжённую атмосферу. Здесь происходили истории, которые никогда не будут раскрыты миру.
Мы продолжили обход Центра, шаги отдавались в тишине коридоров. Катерина вела меня вглубь здания, показывая, как устроена жизнь тех, кто здесь искал спасения. Каждый уголок этого места был пропитан борьбой за нормальность, за безопасность.
— А теперь я покажу вам нашу «групповую комнату», — сказала Катерина, останавливаясь перед ещё одной дверью. — Здесь мы проводим занятия для женщин. Это могут быть групповые беседы, тренинги по личностному развитию или простые разговоры о том, как справляться с жизнью. Не все из нас психологи, но стараемся помочь тем, что у нас есть.
Мы вошли в просторную комнату, где стояли несколько стульев, поставленных кругом. На одной из стен висела доска с заметками, рисунками, несколько выцветших плакатов.
— Здесь женщины могут говорить, если захотят, — продолжила она. — Многие впервые за долгое время чувствуют, что могут высказаться, не опасаясь осуждения или наказания.
Я кивнула, чувствуя, насколько важна эта комната для тех, кто здесь находился. Это было пространство, где женщины могли быть услышаны, где они могли говорить о своей боли и страхах, зная, что никто их не осудит.