Ворона для Царя
Шрифт:
Я поняла, что меня заперли на крыше, и в этот момент мое горло сжала невидимая рука, настолько сильно, что я начала задыхаться от слез и злости на себя - наивную дуру, которая решила, что Царь изменился и вышел из игры, что в нем есть хоть капелька человечности.
Тело горело, несмотря на холод обволакивающий меня с ног до головы. Закричала так громко, что с крыши спорхнули вороны и взвились в воздухе. Так громко, что заискрились провода, тянущиеся над трассой. Я снова позволила ему обмануть себя... И от этой мысли мне стало очень больно. Так больно, словно мое
А затем в мое затуманенное сознание ворвался голос:
– Эй, а ну давай сюда скорее!
Я обернулась и увидела пожилого мужчину, стоящего у выхода, через который мы сюда пришли. Подняла одеяло и бросилась к нему.
– А я думаю, какая девочка тут? – подав мне руку, чтобы помочь спуститься ворчал мужчина.
– Я перед тем, как замок повесить, выглянул сюда, никого не заметил. Если бы он не позвонил, то ты бы тут так и просидела, милочка!
– Позвонил? Кто позвонил? – запыхавшись, спрашивала я, спускаясь по железной лестнице.
– Кто-кто, друг твой! – прикрикнул мужчина. – Звонит мне на пост охраны, кричит, что девочку на крыше заперли. Додумались они, по крышам лазить! Вот, теперь никто не прокрадется! Даже мышь! – защелкнув большой амбарный замок, сказал сторож.
– А где он сам? Ну, тот, кто звонил.
– А он в отделении, милочка! Там, где и должен находиться больной! Дверь, говорит, закрыли, сам выйти не могу, откройте крышу, а не то девчонка замерзнет!
Еще громче ворчал сторож, пока мы шли к лифту. А я шла за ним и светилась как новогодняя елка от мысли, что Макс ни в чем не виноват.
На следующий день меня выписали сразу после обхода, а Макс в это время отходил от операции, и нам так и не удалось встретиться.
После больницы я сразу влилась в учебу. Долгов накопилось очень много по всем предметам, и эти два дня я провела в компании тетрадей и учебников. Теперь меня ничего не отвлекало от учебы: девочки проводили время со своими парнями, то здесь, то в Обнинске. Машка тоже присоединилась к ним. Она стала встречаться со Славиком, трусливым панком, любителем кошек, который до смерти боится собак. Подруга еще и извинялась за то, что пока я лежала в больнице, она увела у меня парня.
– Все получилось само собой… На следующий день после Тонькиной днюхи он пригласил меня к себе в гости, а потом у нас все и закрутилось, - виновато опуская глазки, говорила она, когда мы сидели в столовке.
«Да забирай его с ногами, руками, нудными рассказиками и всей его трусостью. Мне такое счастье и даром не нужно», - подумала я, но вслух ничего не сказала. У Машки так горели глаза, когда она говорила о нем.
Машка сказала, что Славик чувствует себя виноватым за то, что не смог отогнать от меня собаку. А когда я ей рассказала, кто спас меня, подавилась компотом.
– Царь? – кашляя, переспросила она. – Во дела… А Тонька с Марыгой и Тохой наваляли ему на днях.
– Я в курсе. Но они же не знали, что у нас, вроде как, перемирие. Я сама просила Тоньку отомстить ему за дневник, - вздохнула я. – Так что больше никаких нападок
– Че-го? – округлила глаза Машка. – Давно ли это ты стала его так назвать? Только не говори, что у вас теперь что-то наклевывается!
Да, после моих рассказов про то, что Макс со мной сделал и криков о помощи, сложно признаться, что у нас очень даже может что-то наклевываться…
– Не знаю… Но он сильно изменился, - промямлила я.
– Даже не вздумай ему доверять! Таких отморозков как Царь, я за всю жизнь не видела. А я видела всяких придурков, поверь! Он всадит тебе нож в спину в самый неожиданный момент, Муха! Лучше держись от него подальше! – настоятельно советовала подруга.
Но ее советы я пропускала мимо ушей, и доверяла своему сердцу.
Сегодня его выписывают из больницы, и от этой мысли я с самого утра не принадлежу себе. На алгебре получила очередную двойку за то, что не смогла решить у доски ни одного уравнения, а физичка после того как я переспросила какой вопрос мне задали, написала в моем дневнике замечание «Не внимательна на уроке!»
Когда мама с Жорой уехали забирать Макса, я сидела на стуле как на иголках, и никак не могла настроиться на подготовку к изложению по русскому, которое будет завтра. Вроде бы сейчас я всерьез должна задуматься об отчислении из школы, если не пересдам все хвосты, а голова полностью занята Максимом.
Хлопнула входная дверь. В прихожей послышались голоса.
– Макс, давай я тебе помогу раздеться.
– Пап, ну я же не инвалид. Сам справлюсь.
– Давайте мальчики, раздевайтесь, мойте руки, а я пока пойду суп на плиту поставлю, - сказала мама. – Люсь? Людка, ты дома? – мама зашла в мою комнату. – Иди ребят покорми. А не то я на работу опоздаю.
Я взглянула на себя в зеркало и быстренько поправила волосы, застегнула серую олимпийку, затем расстегнула, решила, что она не очень смотрится с трикотажными шортами и вовсе сняла ее с себя, оставшись в белой футболке с Леонардо Ди Каприо. Напоследок заплела хвостик.
– Люська, ну ты где застряла? – крикнула из прихожей мама. – Сейчас суп закипит!
Еще никогда не было так волнительно выходить из своей комнаты. Сердце быстро колотилось, ладошки вспотели. Я вот-вот увижу его. Открыла дверь и робкими шажками прошла по коридору.
– Привет, - послышалось за спиной.
Я обернулась и увидела Макса стоящего с полотенцем в руках на пороге ванной комнаты. Кажется, он пытался понять мое настроение, смотрел на меня виновато, что ли.
– Привет, Максим, - улыбнулась я.
Он выдохнул, как будто мое доброжелательное «привет» было для него чем-то очень прекрасным.
– Там, на крыше…
– Я знаю, - перебила его. – Сторож мне все рассказал.
– Слава бо… Сторожу! Я боялся, что ты решишь, будто бы я нарочно запер тебя там, - он повесил на крючок полотенце, вышел из ванной и подошел ко мне так близко, что я почувствовала на своем лице его мятное дыхание. – Мне нужно многое тебе рассказать, - прошептал он. – Давай расставим все точки.