Воронцов. Перезагрузка. Книга 2
Шрифт:
— А что, хороша была потеха! — воскликнул Илья, подмигивая Прохору. — Вся деревня была на ногах! Бабы с полотенцами, мужики с корзинами — настоящая охота!
— Марфа-то как растянулась! — подхватил Степан, утирая выступившие от смеха слёзы. — Лежит, причитает, а сама хохочет!
Даже баба Марфа, услышав своё имя, усмехнулась беззубым ртом и покачала головой:
— И не вспоминайте, бесстыдники! До сих пор бок ноет, где приложилась.
Мужики грохнули новым взрывом хохота. Эта история с поросятами, кажется, надолго стала любимой байкой в деревне. Я и сам не удержался
— Ладно, хватит потешаться, — сказал я, когда смех немного утих. — Прохор, так сделаешь клетки?
— Сделаю, барин, не извольте беспокоиться, — ответил он, всё ещё посмеиваясь. — К приезду купцов всё будет готово. И поросятам такую крепость сооружу, что сам чёрт не выберется!
На том и разошлись. А на следующий день с раннего утра я уже был на берегу, где собирались ставить кузню. Ночь не спал, всё думал-прикидывал, как лучше сделать печь, чтоб и работала хорошо, и жар держала. Но как ни крутил в голове, выходило, что не получится сделать высокотемпературную печь из простой глины — не выдержит, потрескается. Для хорошей печи нужна белая глина, та, что мы ещё только собирались получить, выделив из красной металл.
Решил тогда для начала сделать временную небольшую печь, чисто под нужды добывания патоши да светильного газа. А уже с их помощью получим и белую глину, и металл. Главное — начать.
— Мужики! — крикнул я, собирая вокруг себя работников. — Слушайте внимательно!
Собрались все, кто был на берегу — человек пятнадцать, не меньше. Среди них я заметил и Захара со своими служивыми. Те держались чуть в стороне, но внимательно слушали.
— Пока мы будем возиться с глиной для печи и добычей металла, — начал я, указывая на кучи красной глины, что уже лежали на берегу, — вы будете делать саман и начнёте возводить стены для кузни.
— Саман? — переспросил Петька, почесав затылок. — Это как, Егор Андреевич?
— Это кирпичи из глины с соломой, — пояснил я, беря в руки ком глины. — Сейчас покажу.
Я смешал глину с соломой, которую заранее припас, добавил немного воды и тщательно размял руками. Получилась вязкая однородная масса. Затем я взял приготовленную деревянную форму — простой прямоугольник без дна, и заполнил его этой массой, плотно утрамбовав.
— Вот так, — сказал я, переворачивая форму и осторожно вытряхивая получившийся сырой кирпич на землю. — Такие кирпичи нужно сделать и выложить сушиться. Когда высохнут — из них и будем стены ставить.
Мужики с интересом рассматривали мой образец. Потом кто-то из них спросил:
— А почему с соломой, а не просто из глины?
— Солома не даёт глине трескаться при высыхании, — объяснил я. — Да и стены из такого материала и теплее, и крепче.
Захар, внимательно следивший за моими действиями, одобрительно кивнул:
— Дельно придумано, барин. В походах мы так печи в землянках делали — долго служили, не разваливались.
Работа закипела. Мужики намешивали глину с соломой, заполняли формы и выкладывали сырые кирпичи рядами для просушки. Дело спорилось — к полудню они наделали их столько, что пройти на пятачке, где решили
Я с удовлетворением наблюдал за работой, когда заметил, что Гришка и ещё пара ребят с любопытством крутятся возле вагонетки, которую мы недавно сделали для моста.
— А ну, хватит бездельничать! — крикнул я им. — Грузите глину в вагонетку и везите на другой берег. Чем больше запас, тем лучше.
Парни с радостью взялись за дело — видать, им не терпелось опробовать новинку. Они наполнили вагонетку красной глиной, которую насобирали на том берегу, и дружно толкнули её. Вагонетка покатилась по направляющим плавно, без рывков. Гришка с товарищами восторженно засвистели, глядя, как ловко катится их груз.
Весь день вагонетку использовали на полную мощь — возили и доски, и глину, и инструменты. Всем очень понравилось, что она катится чётко по направляющим, нигде не застревает и не падает. А ещё удобно — толкать было легко, пару человек справлялись. В итоге катили с одного берега, а на другом уже ждут и разгружают.
Тут я заметил, как Гришка, оглянувшись по сторонам и убедившись, что на него никто не смотрит, забрался в пустую вагонетку и толкнулся ногой от помоста. Вагонетка покатилась по мосту, а Гришка, сидя в ней, размахивал руками, словно управлял несущейся повозкой. На его лице застыло выражение детского восторга.
— Гришка! — окликнул я его, подходя ближе. — А ну, вылезай оттуда!
Парень смутился, но вылезать не спешил — видать, слишком уж ему понравилось кататься.
— Да я только попробовать, Егор Андреевич, — попытался он оправдаться, когда вагонетка замедлила ход.
— Смотри у меня, — я строго погрозил ему пальцем, но не мог сдержать улыбку. — Упадёшь в реку с такой высоты — и разобьёшься, и утонешь. Как тебя искать потом будем?
Мужики, наблюдавшие эту сцену, дружно загоготали. Гришка окончательно смутился и поспешно выбрался из вагонетки. Но по его глазам я видел — при первой же возможности он снова полезет кататься.
К вечеру я заглянул проверить, как идут дела у Прохора с клетками для кроликов. Тот уже поставил каркас из крепких жердей и теперь прибивал к нему дощечки, формируя отделения.
— Добро, — похвалил я, осматривая его работу. — Только смотри, чтоб щели не слишком большие были — крольчата маленькие, могут выскочить.
— Не извольте беспокоиться, Егор Андреевич, — Прохор вытер пот со лба тыльной стороной ладони. — Все как надо сделаю. Ни один не выскочит!
— А загородка для поросят как? — спросил я, оглядываясь в поисках новой постройки.
— Уже готова, — с гордостью ответил Прохор. — Ту, что была расширил. Да с засовом сделал, чтоб эти озорники больше не выбрались.
Я пошёл посмотреть на его творение. Загородка вышла на славу — крепкая, основательная, с высокими стенками из плотно пригнанных досок. Внутри, мирно похрюкивая, копошились в соломе наши поросята, даже не подозревая, что их дни безудержной свободы окончательно минули.
— Хорошо, Прохор, очень хорошо, — я похлопал его по плечу. — Теперь можно спать спокойно, зная, что утром не придётся всей деревней гоняться за беглецами.