Воронцов. Перезагрузка. Книга 2
Шрифт:
Они быстро добили его — Захар сам нанёс последний удар. Медведь дёрнулся и рухнул на землю, подняв облако пыли.
Тишина повисла над деревней — такая, что слышно было, как жужжат мухи. Я стоял, не в силах пошевелиться, чувствуя, как колотится сердце где-то в горле.
— Хорошо, что вы тут оказались, — нервно сказал я, подходя к Захару. — Сейчас беды было бы точно не миновать.
Лицо моё было бледным, даже руки дрожали — впервые в жизни я видел такую схватку. Крестьяне выходили из изб —
— Бывает, — буднично ответил Захар, вытирая лезвие бердыша о траву. — Зверь, он что — голодный, вот и рыщет близ человеческого жилья. Нынче в лесу голодно, ягоды ещё не поспели, дичи мало.
Другие служивые тоже вытирали оружие, переговариваясь негромко. Они казались спокойными, будто не медведя сейчас завалили, а обычную работу сделали.
— Медведь-шатун в эту пору — не к добру, — пробормотал дедок, подходя ближе и опасливо косясь на тушу. — Видать, болезный был, раз к людям полез.
Захар внимательно осмотрел тушу, попинав её ногой.
— Разделаю медведя сам, — сказал он, поворачиваясь ко мне. — А вам, Егор Андреевич, будет шкура, которую Иван выделывает лучше, чем любой бортник в Туле.
Я кивнул, всё ещё не в силах говорить. В голове крутилась одна мысль: что было бы, не окажись тут служивых? Что было бы, ворвись этот зверь в деревню, полную женщин и детей?
— Спасибо, — наконец выдавил я из себя. — Век не забуду.
Захар усмехнулся, поклонившись:
— Да будет вам, барин. Наша служба такая — защищать. Сегодня от медведя, завтра от лихих людей.
Деревня постепенно приходила в себя — бабы утирали слёзы, дети переставали плакать, мужики обсуждали случившееся, приукрашивая каждый своё участие в событиях. Жизнь возвращалась в привычное русло, но я знал, что долго ещё будут помнить этот день, когда смерть прошла так близко от нас, но была остановлена отвагой и решимостью служивых.
Вместе с Захаром сходили к лесопилке узнать, всё ли там хорошо. А то мало ли, медведь туда изначально зашёл.
По дороге нашли поломанную телегу — сломалось колесо и ось. Телега накренилась набок, словно раненый зверь. Я подошёл ближе, осматривая повреждения.
— Нужно будет Семёна или Петра отправить, чтоб занялся ремонтом, — я выпрямился. — Жалко добро бросать. Хотя работы тут… и разгрузить и починить. Ничего — справятся.
— Петра лучше, — кивнул Захар. — У него с деревом хорошо выходит.
Мы двинулись дальше, туда, где стояла лесопилка.
— Эй, есть кто? — крикнул Захар, подходя ближе.
Из сторожки вышли трое мужиков, все с топорами в руках. Лица напряжённые, испуганные, но решительные.
— А, это вы, — с явным облегчением выдохнул Семён. —
— Так что, миновала вас беда? — спросил я, оглядываясь по сторонам. Всё выглядело нетронутым, разве что инструменты были разбросаны, да каретка работала в холостую.
— Миновала, видать, — кивнул Семён. — Митька прибежал, еле дух переводил, весь белый как полотно. Говорит, медведь чуть его с телегой не сожрал.
Я оглядел мужиков — все были напуганы, но все с топорами и, можно сказать, были готовы к встрече с хозяином леса. А Семён, видать пока в ангаре сидели, даже рогатину заточил из толстой жерди.
— Ну теперь можете не бояться, — сказал Захар. — Уложили мы его. Не придёт больше.
— Правда? — просиял Митяй. — Убили?
— А то, — с гордостью кивнул Захар. — На бердыши взяли.
Мужики заметно расслабились, заулыбались, стали хлопать друг друга по плечам.
— Ну, слава богу, — Семён перекрестился. — А то мы уж думали, придётся ночевать тут, на лесопилке. Жёны бы волновались.
— Возвращайтесь спокойно, с медведем служивые разобрались. Только колесо на ночь не забудьте из воды поднять.
К вечеру, когда Захар стал разделывать тушу медведя прямо там, где его уложили, собралась почти вся деревня. Кто советы давал, кто просто глазел, ребятишки носились вокруг, возбуждённые таким событием.
— Шкура хорошая, — приговаривал Захар, ловко орудуя ножом. — На ковёр пойдёт, большой выйдет.
Я стоял рядом, наблюдая за процессом. Захар работал аккуратно и, видно, что умело. Шкуру снимал бережно, стараясь не повредить.
И тут, когда он уже почти закончил с одним боком, я заметил что-то странное.
— Погоди-ка, — я наклонился ближе. — Что это?
Прямо под шкурой обнаружились белые уплотнения, похожие на небольшие узелки. Я на это сразу же указал, а Захар лишь покивал, будто ожидал нечто подобное.
— Да, болен был косолапый, — он выпрямился, вытирая руки о траву. — Мясо в еду не пойдёт, придётся закопать или сжечь.
Вокруг раздались разочарованные вздохи. Медвежатина — редкое угощение, многие уже предвкушали пир.
— А что за болезнь? — спросил кто-то из толпы.
— Лучше не гадать, — ответил Захар. — Но мясо точно не годится. Может, потому и к деревне вышел — совсем плох был, обезумел.
Он продолжил работу, но теперь уже без прежнего энтузиазма. Шкуру он снял профессионально и отдал Ивану, который обещал заняться выделкой.
— Хорошая будет шкура, — приговаривал тот, расправляя огромную медвежью шкуру.
Я вспомнил процесс вымачивания — долгий, трудоёмкий и, главное, зловонный. Шкуру нужно было держать в специальном растворе, от которого на всю округу разносился такой запах, что хоть из дома беги.