Воронцов. Перезагрузка
Шрифт:
Глядя на бескрайние поля и леса, раскинувшиеся по обе стороны дороги, я внезапно осознал: что бы ни случилось, назад пути нет. Только вперёд — в неизвестность, в деревню Уваровку, в разваливающуюся избу, в новую жизнь.
Одно я знал точно: менеджер Алексей Романов умер в том метро. Теперь я — Егор Воронцов, опальный сын боярина, отправляющийся в ссылку. И мне предстоит заново учиться жить — в мире, где Екатерина Великая не умерла в 1796 году, где история пошла совершенно
Телега подпрыгивала на ухабах, и каждый раз моя многострадальная пятая точка ощущала всю несправедливость мироздания. На очередном толчке я едва не взлетел, и вцепился в борт, чтобы не выпасть.
— А скажи-ка, любезный, — решил я попытать счастья в разговоре, — Есть ли по дороге какой постоялый двор?
Возница не повернул головы:
— Не.
Ну просто Цицерон, не иначе.
— А разбойники в здешних лесах водятся? — задал я второй вопрос, сам уже понимая его бессмысленность.
— Бывает, — буркнул крестьянин и сплюнул на дорогу.
— Хорошая сегодня погода, — зашёл я с третьей стороны.
— Бывает и хуже.
Я уже решил было сдаться, когда меня осенило.
— А как тебя звать-величать? Негоже ехать с человеком, не зная его имени.
— Митрохой кличут, — с неохотой ответил он, будто я пытался выпытать у него секрет государственной важности.
— А давно у батюшки моего служишь?
— С покрова третий год пошёл.
Ого, аж целых шесть слов за раз! Прогресс.
— Скажи, Митроха, а кто у нас сейчас на престоле-то сидит? — решил я зайти издалека.
— Ась? — он наконец повернулся ко мне, недоуменно выпучив глаза. — Вы что ж, барин, из ума выжили? Кто ж на престоле-то, как не матушка наша Екатерина, упаси Господи. Сорок-то годков почитай правит уже.
Ну, хоть что-то. Но информации всё равно маловато.
— А вот говорят, будто в Америке бунт случился, это правда? — спросил я, чтобы прощупать, как тут обстоят дела с американской независимостью.
— Нешто, — Митроха снова отвернулся, явно теряя интерес к беседе. — Не наше крестьянское дело. Бояр спрашивайте, они грамотные.
С каждой попыткой начать разговор крестьянин замыкался всё сильнее. То ли он в принципе не любил болтовню, то ли конкретно ко мне — вернее, к Егору — испытывал какую-то неприязнь.
— Митроха, я тебе дорогу где-то перешёл, что ли? — решил я взять быка за рога.
— Чего? — он даже поперхнулся от неожиданности.
— Не разговариваешь почти, отворачиваешься. Я тебе чем не угодил?
— Так это… — крестьянин помялся, а потом внезапно выпалил: — Вы ж, барин, в прошлый раз, как в наших краях были, Сидоровой дочкой на сеновале
Твою мать. Ну, спасибо тебе, Егор Андреевич! Не мог оставить мне тело с более приличной репутацией?
— Послушай, я… — я замялся, не зная, что сказать. Не объяснять же крестьянину про параллельные миры, перемещение сознания и прочую мистику. — Я изменился. Это больше не повторится.
Митроха кинул на меня такой взгляд, в котором читалось всё его недоверие и скепсис:
— Да уж, на меня не кидаетесь, и то хорошо, — и снова отвернулся.
Разговор явно не клеился. Я решил помолчать и насладиться пейзажем, если такое вообще возможно, когда тебя подбрасывает на каждой кочке. Поля сменялись перелесками, иногда встречались деревушки — маленькие, в десяток дворов. Крестьяне при виде нашей телеги низко кланялись, и я кивал в ответ, чувствуя себя при этом самозванцем.
Через какое-то время дорога свернула в лес. Деревья сомкнулись над головой плотным пологом, оставляя лишь узкую полосу голубого неба. Стало прохладнее и темнее. Даже Митроха как будто напрягся, поглядывая по сторонам.
Проехав с полкилометра по лесной дороге, мы упёрлись в поваленное дерево, перегородившее путь. Я быстро осмотрел ствол — не трухлявый, не подгнивший. Срезы ровные. Срублено, не само упало.
«Ну отлично — классика. Сейчас нас будут грабить», — мысленно выругался я.
И не успел я открыть рот, чтобы предупредить Митроху, как из-за ближайших кустов выскочили четверо здоровенных мужиков. У троих в руках были увесистые дубины, у четвёртого — вилы. Рожи небритые, в глазах — смесь жадности и тупой решимости. Краем глаза я заметил шевеление в кустах напротив — там прятался ещё один, поменьше ростом.
— Ну чё, господа хорошие, приехали, — осклабился самый мордатый, видимо, главарь. — Чаво везём по нашей землице?
Глава 3
Митроха, вместо того чтобы прикинуться ветошью, вдруг расправил плечи:
— Да это ж земля боярская! Боярина Романова! — и, гордо кивнув на меня, добавил: — И между прочим, как раз вот боярский сын сзади!
«Ой, дурааак. Кто ж тебя за язык-то тянет, олух?!» — я чуть не застонал вслух.
Душегубы переглянулись и заметно оживились.
— Дык это лучшее, чё могло случиться! — радостно оскалился щербатый разбойник. — Значить, и в сундуке не сено, да и в бауле чавой-то ценное найдётся.