Восемь дорог Желтого источника

Елена Добрынина

«Твою мать», — только и успел подумать он.

Ян Байлун прошипел примерно то же самое, когда пальцы поврежденной руки выронили массивное оружие. Звон металла о камень неприятно резанул слух.

Мгновение потребовалось им, чтобы снова оказаться лицом к лицу. Он вскочил на ноги, Дракон — ударом ноги отправил глефу в дальний угол, подальше и от них, и от таблички.

— Я бы принял ее… — продолжил последний прерванную фразу как ни в чем ни бывало. Только участившееся дыхание и глумливая полуусмешка на губах, по которым отчаянно

хотелось врезать, говорили о том, что «беседа» доставила ему некоторые неудобства.

— Заткнись! — грубо оборвал его Лу Цунь, бросая быстрые взгляды по сторонам, чтобы оценить обстановку. — Ты ничем не лучше Цзя Циньху, и тоже избавился бы от меня при первой возможности.

Расклад генералу понравился: пусть глефа была недоступна, но и меч не так близко. А врукопашную у него явное преимущество — две рабочие руки против одной у противника. Отделать его как следует и забрать табличку…

— Весьма вероятно, — Белый дракон сделал небольшой шаг назад, но в глаза смотрел не с вызовом даже — с издевкой. Cукин сын. — Но кто знает, не упустили ли мы оба сейчас хоро…

Он не ему договорить, — бросился вперед, нанося один удар за другим — обманный короткий, справа, потом слева, ногой, и снова рукой, мощный, всем корпусом. Правитель Ян использовал единственное свое преимущество — более высокий рост и проворство, не подпуская к себе близко. Отклонялся, довольно умело выставлял защиту, атаковал в ответ — скорее отвлекая, чем действительно стремясь пробить. Один раз генерал сумел попасть по его поврежденной руке — вскользь, но этого хватило, чтобы противник замедлился и едва не пропустил очередной выпад. Не пропустил, тварь… но все чаще отступал, в сторону. Лу Цунь сразу понял, что он задумал: хочет добраться до таблички и удрать… Ну уж нет!

— Трус! — выкрикнул он, и, выполнив удачную подсечку, прыгнул на Дракона, словно настоящий тигр, опрокидывая его на пол и подминая под себя.

«Убить я его не убью, но ведь можно как следует покалечить, — пронеслась мысль, показавшаяся такой привлекательной, такой возбуждающе… вкусной, — переломать руки, выдавить глаз или сразу оба… или…»

В правой ладони он ощутил вдруг ледяную, быстро твердеющую рукоять: кинжал, похожий на острый осколок черного зеркала, сотканного из Тьмы. То, что нужно.

Он тут же приставил его к горлу противника и ухмыльнулся.

— Что? Нравится?

— Бол…ван… — прохрипел Дракон. По его шее заструился алый ручеек. Кинжал прижался к горлу еще крепче.

— Да неужели? Интересно, как понравится земле Шу окривевший на один глаз правитель?

Генерал или что-то внутри него, едва не облизывался, представив эту картину.

Он сдавил одной рукой горло лежащего под ним человека и поднес кинжал выше, целясь точно в правое глазное яблоко.

— Тише… если не будешь сопротивляться, веко останется целым… возможно…

Кинжал завис в паре цуней от цели. Противник задышал тяжело, сцепил зубы,

дернулся, а потом попытался заслониться от клинка странно повернутой ладонью. Будто не схватить его хотел, а погладить лезвие тыльной стороной руки. На синюшной и распухшей от отека коже проступали багровые небрежные мазки подсохшей крови.

Новая мысль отозвалась радостным предвкушением, заставляя облизнуть нижнюю губу: воткнуть кинжал в самую середину травмированной ладони. Да, это должно причинить нешуточную боль…

Лу Цунь перехватил рукоять поудобнее и, коротко замахнувшись, вонзил туда, где кровавые штрихи нанесены были особенно густо — кровь к крови… Хотел вонзить, но треклятое лезвие, соприкоснувшись с защитной — как он поздно это понял! — печатью рассыпалось черным песком, тут же превратившимся в ледяное марево. Дракон вскрикнул, когда кулак генерала впечатался в его ладонь, и сделал то, чего последний не ожидал — да кто в здравом уме будет совершать такое? — из последних сил хлестанул ею, прижимая печать ко лбу Лу Цуня.

В голове будто фейерверк взорвался. Генерал замотал ей, а потом, тяжело дыша, смотрел на свою руку, все еще сжимавшую горло противника, на его побагровевшее лицо, на черные глаза, налитые кровью — и его бросило в липкий холодный пот: Небеса… что он творил только что? Что собирался сделать? Разве достойно это благородного мужа? Неужели и он оскотинился подобно Цзя Циньху и всем его демонам?

Ненависть никуда не делась, но теперь не мешала мыслить ясно. Пальцы разжались, позволяя Ян Байлуну дышать. Генерал встал и еле подавил в себе желание как следует пнуть того под ребра. Нет, пусть знает, что он мог это сделать, мог — и пощадил его. Это унижение хуже побоев. И, сделав несколько не слишком уверенных шагов — его слегка вело в стороны — поднял с пола золотой слиток.

— Владыка Янь-Ван! — воскликнул он и повернулся к Дракону: тот приподнялся на локте, дышал сипло, то и дело заходясь лающим глухим кашлем и не делал попыток ни выхватить табличку, ни добраться до него. Неужели сдался? — Теперь ты узнаешь, какого это, когда у тебя из-под носа уводят то, что ты хотел заполучить.

По табличке пробежала яркая лиловая молния.

— Глу…пец, — донесся до него прерывающийся тихий голос. — То, что значит для тебя так… много, не представляет для меня цен… ценности. Так было вс… всегда.

«Что?»

На мгновение показалось, что сияние на его ладони померкло, и сама табличка стала сразу не столь притягательной. Будто вместо жемчужины он обнаружил в своей руке рыбий глаз.

«Нет! Этот двуличный змей не обманет меня!»

Генерал резким злым движением переломил светящийся слиток, ощущая внутри досаду и пустоту.

Мгла окутала его, ладонь обожгло ярким золотым сиянием, а выжженная на коже печать «Разрушение», отчего-то показалась рабским клеймом.

Проклятый дракон все же сумел испортить ему радость победы.