Восемь дорог Желтого источника

Елена Добрынина

— Я приказываю тебе вернуться, — произнес он тихо вместо прощания, дождался еще более тихого «Постараюсь», кивнул, показывая, что услышал и, больше не оборачиваясь, покинул Дворец.

Спустившись по главной лестнице, Ян Байлун остановился, воззвал к Владыке, легко переломил доставшуюся такой ценой табличку — и равнодушно следил за тем, как проступает на истерзанной ладони печать выбранных врат. Если бы кто-нибудь, следящий за ним со стороны, сказал ему, что в это же время над ним вспыхнул — и погас до поры — яркий белый круг благословения, он бы лишь отметил этот факт в уме своем как положительный,

хотя и несколько преждевременный — не более того.

До самых врат он шел спокойным уверенным, подобающим молодому правителю, шагом. И воспринял как должное и то, что клубящаяся мгла разошлась перед ним в стороны, покорная знаку на его руке, словно чиновники на большом совете, и льющийся сразу со всех сторон белый свет.

Впрочем, так же хладнокровно он встретил бы здесь и целую шайку свирепых демонов.

— Здравствуй, дитя! — Голос бы красив, гармоничен и удивительно уместен. Что-то внутри отзывалось на него, словно на стройную мелодию циня. А еще он имел аромат — свежий, тонкий — тронутой легким морозом зимней сливы. И тем подкупал еще сильнее. — Что ты выберешь: идти дальше или же родиться заново?

Он помедлил немного. Не оттого, что сомневался, просто слушал и наслаждался нежной, едва осязаемой сладостью на языке, вызывающей легкое предвкушение чего-то необычного, давно забытого…

— Дальше, — произнес наконец, когда молчание могло показаться невежливым.

— Сильное дитя, — похвалил его Голос, вызвав этим теплую волну, пробежавшую по телу и вместе с тем настороженность: он не привык к подобному. — Правила таковы, что мне стоило бы взять с тебя в уплату что-то ценное, — Голос задумался, будто опечалился немного. — Но я не стану: за тебя уже заплатили.

— Кто? — прозвучало слишком резко, требовательно, но Голос не обиделся.

— Одно благословенное дитя.

Стало тревожно, вспомнились хрупкие плечи, розовый шелк, оттеняющий нежный цвет кожи, тонкие пальцы, перебирающие струны гуциня.

«Как? Почему?»

— Не думай об этом, дитя. Продолжай свой путь.

Он, слегка сбитый с толка, увидел перед собой множество разбегающихся в разные стороны дорог и дорожек. Снова почудился цветочный аромат. Сердце кольнуло острой иглой — но тут же отпустило.

Зимняя слива… ему всегда нравился этот запах. Он напоминал о грядущей весне и… еще о чем-то… О чем? Он попытался вспомнить — но тщетно. Что-то важное?… Нет, глупость: что такого важного может быть в цветке?

Он приказал себе отбросить и мысли об этом, и странное, непонятно откуда взявшееся смятение, — и сделал шаг вперед.

Глава 1.28

Господин Рэн

Он проводил Его Величество взглядом, дождался, когда стихнут шаги, мысленно пожелал ему покровительства Небес, удачи и сил… простых человеческих сил. А потом неспешно подошел к позабытому старику, все так же тихо стоящему у одной из колон зала, несколько неуклюже опустился на колени и замер в глубоком почтительном поклоне.

— Что же это? — удивился тот. — Зачем такие почести недостойному предсказателю?

Тан Лан позволил себе слегка улыбнуться.

— От моего учителя Юань Чэна мне приходилось слышать о мудром Инь Ване. Он в совершенстве владел науками о невидимом: составлял небесные карты, гадал

о будущем и умел очень точно предсказывать смерть. Ходили слухи, что он — колдун, способный изгнать сильнейших демонов и заставить их делать то, что нужно ему. Я склонен верить в это, ведь многие знания мой учитель получил от него.

А еще поговаривали, что почтенный Инь Ван бессмертен, что принят во всех трех мирах, что не раз бывал у Желтого источника — и возвращался обратно. Я могу ошибаться — молва бывает обманчива, — но все же отважусь сделать предположение… — он снова поклонился, сложив перед собой руки, — и поприветствовать со всей учтивостью и уважением Владыку Желтого источника и Великого Князя демонов.

— Хм… Это неслыханная дерзость, — послышался довольный, почти добродушный возглас. — Встань, Жадный Волк, ты угадал.

Тан Лан поднял взгляд на своего собеседника — и замер в изумлении: черты лица старика неуловимо менялись, будто время понесло свои воды вспять. Тело на глазах становилось больше, крупнее. И скоро вместо привычного господина Ву перед советником оказался сам Повелитель Ада. Высотой в три человеческих роста, он имел темный, но благородный лик, обрамленный угольными бровями вразлет, аккуратными длинными усами и смоляной бородой. Статная фигура его, облаченная в черные с золотом одежды, внушала почтение и не имела звериных черт, а богатый головной убор, расшитый знаками смерти и золотыми бусинами в виде черепов, отбрасывал малейшие сомнение в том, кем именно является его хозяин.

Янь-вана позабавило его удивление: все же некоторое самолюбие свойственно и богам. Он удовлетворенно крякнул, потом одним движением холеной руки с длинными черными, но совершенно человеческими, ногтями создал из воздуха достойное Владыки кресло и опустился в него.

— Чем я могу служить вам, о Справедливейший? — осторожно поинтересовался северянин, скрывая за этой вежливостью волнение.

— Видишь ли, любимый ученик Инь Вана — Юань Чэн — слезно просил меня присмотреть за одним талантливым, но бестолковым юношей. Тот оказался настолько проницателен, что смог прочесть знаки Небес, и настолько умен, что сумел ими распорядиться. Однако страсти, бушующие в его сердце, привели к тому, что он подвел и своего учителя, и его учение. Я хочу напомнить ему об этом. — Владыка слегка подался вперед и продолжил, смотря ему в глаза так пристально, что колдун словно в землю врос — ни пошевелиться, ни вздохнуть, ни даже помыслить о чем-то, кроме слов, пронзающих его сознание одно за другим. — Как нельзя одновременно быть легким ветром и твердой скалой, так нельзя читать волю Неба, нося в себе ярость воина. Ты не должен был обагрять лезвие меча кровью, Тан Лан, и лелеять жар в своем сердце. За это тебя ждет расплата.

Великий Янь-ван договорил и сел прямо, смотря куда-то над головой советника, дав тому возможность выдохнуть, смахнуть со лба проступившую испарину и немного прийти в себя.

Что ж… справедливо. Он бы нынешний тоже был не прочь проучить себя прежнего — самоуверенного, наглого, не видящего дальше своего носа. Но что толку жалеть о содеянном.

Взгляд его, слегка рассеянный, скользил по золотым узорам на одеждах Великого Князя Преисподней — и вдруг остановился на рукояти короткого меча, лежащего на его коленях.