Восемь дорог Желтого источника

Елена Добрынина

Злость душила, колола острыми иголками. Лишь желание удержать лицо не позволило ему показать ее во всей красе. Он призвал всю свою волю и заставил себя дышать и ждать, как бы это ни было сложно.

К тому времени, как Тьма расступилась, оставляя генерала напротив сверкающих пурпурными молниями врат, ярость его заледенела и обрела иную форму, превратившись в решительность и упрямство.

Он не дал себе времени на размышления и сомнения. Лицо его было сосредоточенно, а шаг — быстр и четок. И к вратам Разрушения и Ранения он шел так, словно собирался на смертный бой. Он готов был сражаться с Хранителем врат, с самой Тьмой, со всем миром, если придется.

Поэтому когда непроницаемая темная завеса разошлась перед ним, и он с размаху окунулся в чистый поток белого света, ласкового и теплого, то остановился в нерешительности.

Странный, будто сотканный из этого самого света, Голос произнес:

— Здравствуй, дитя!

И вся злость, все упрямство растворились, уступив место искрящемуся сиянию. Слышать и не внимать ему казалось не просто невозможным — немыслимым. Лу Цунь задышал ровно и спокойно.

— Что ты выберешь: продолжить свой путь или родиться заново?

— Продолжить! — ответил он, улыбаясь всем своим существом. Будто это была игра, только он забыл об этом когда-то давно.

— Храброе дитя, — улыбнулся в ответ Голос. Странно, разве голос может улыбаться? Но этот мог, и от улыбки его захотелось зажмуриться и заурчать. — Мне придется взять с тебя плату. Что-то, чем ты дорожишь. Таковы правила. Но что? Посмотрим… — Голос помолчал немного, а потом продолжил с некоторой грустью: — В мире так мало того, что по-настоящему тебе дорого. Что ты отдашь мне — свой талант воина или свое доброе имя?

Радость его омрачилась, словно туча заслонила солнце. Имя… он бы много лишился, чтобы сберечь его блеск и славу. Только что ему делать с добрым именем без умения сражаться? Разве не последнее — суть его и цель?

— Имя, — произнес он, помолчав, и звук собственного голоса вызвал вяжущую горечь на языке. — Может, потеряв его, я развяжу себе руки?

— Кто знает, дитя, — отозвался Голос. — Небесная удача предопределена, но человеческая — лишь в твоих руках, помни это.

Лу Цунь кивнул и обратил свой взор на лежащую перед ним дорогу — одну из множества устремленных вдаль. Она начиналась под его ногами — а дальше ветвилась, разрасталась, и сотни ветвей ее расходились в стороны, показывая разные варианты будущего. Каждый шаг, каждое решение ведет к новой развилке. Пусть так. Он пройдет этот путь до конца. Но никто больше не посмеет использовать его в своих целях.

Он кивнул своим мыслям, сделал короткий вздох — и решительно шагнул на одну из дорог. Яркий свет окутал его, слившись на мгновение — или целую вечность — воедино. И там внутри, в самой сердцевине этого сияющего кокона раздавался тревожный и манящий звук боевых барабанов.

Глава 1.26

Господин Ву

Зеркальные поверхности стен полнились множественными отражениями двух фигур: внушительной, похожей одновременно и на демона, и на человека, и на тигра — и маленькой сгорбленной, напоминающей неказистого сверчка.

— Приветствую вас, мой повелитель.

— Я доволен тобой.

Щелчок пальцев — и переливающийся всеми оттенками мрака мешочек лег в морщинистую ладонь.

Глава 1.27

Господин Гэн

Он не видел, как исчез Лу Цунь: мгла обступила его самого раньше. Или только так казалось? В голове шумело, от любого намека на движение руку простреливала сильная боль, каждый вдох давался с трудом. Если бы ни это, Ян Байлун позволил бы себе рассмеяться вслух: воистину тот, кто старается всё предвидеть, теряет бдительность. Разве мог он предположить,

что зависть генерала принесет пользу? Даже жестокосердный князь демонов не подумал об этом, иначе ни за что не оставил бы их с Лу Цунем вдвоем. Хотел отомстить за свое поражение чужими руками, но перехитрил сам себя. Не учел чересчур горячий нрав бывшего генерала, как ранее не принял во внимание его сообразительность. Неудивительно: безрассудство не подвластно никаким предсказаниям.

И все же… все же Цзя Циньху был близок к успеху. Вспомнились сверкнувшие вдруг алыми искрами глаза Лу Цуня и острие кинжала у лица. Без защиты Тяньжу ему пришлось бы худо. При встрече надо будет поблагодарить его за помощь.

Великий Дракон Поднебесной усмехнулся — вновь произнесенное даже про себя это имя пробудило многочисленные воспоминания. Когда-то он даровал его молодому советнику, и чиновники украдкой посмеивались над ними обоими. Что же, время все расставило по своим местам.

Долго искать советника не понадобилось: стоило отступить милосердной Тьме — чувства вернулись к правителю земли Шу в полной мере, вместе с ощущением удушья и настойчивой, накатывающей свирепыми приливами болью. Когда глаза привыкли к свету, он без всякого удивления обнаружил, что находится в уже ставшем привычном зале приемов Главного дворца Владыки Ада. А на полу, там, где не так давно — и целую вечность назад — сиял ровный светящийся круг, лежит Тан Лан.

Глаза его были закрыты, одежды порваны и так щедро залиты кровью, что в первое мгновение Ян Байлун предположил наихудшее. От промелькнувших мыслей даже боль испугалась и отступила на время.

В несколько быстрых шагов он подошел к советнику, опустился на колени рядом с ним, убедился, что тот дышит и, хмурясь, раздвинул слои ткани, желая осмотреть рану. Увиденное озадачило его — рана была ужасна, d обычном, земном мире с такой не протянуть долго. Однако края ее стянулись, словно после ранения успело пройти несколько недель. Пальцы сами потянулись к ярко-розовому рубцу.

— Уй! — голубые глаза тут же распахнулись, и только тогда Белый Дракон вздохнул с облегчением. — Мой господин? — Колдун осмотрел склонившегося над ним человека с головы до ног. Взгляд его задержался и на багровых следах на шее и на распухшей чуть ли не вдвое руке. — Я смотрю, вы тоже хорошо провели время с нашим старым знакомым.

— Да, он умеет развлекать гостей, — усмехнулся правитель. — И если бы не твоя помощь, Тяньжу, я бы не отделался так легко.

Тан Лан улыбнулся и попытался сесть. Не слишком удачно. Пришлось ему помогать.

— Я все же польстил тебе, нарекая Небесной опорой. Впору тебя самого подпирать сосновой палкой, — покачал головой правитель Ян, придерживая советника под спину, — и тут же коротко зашипел, переходя в приглушенный рык — растревоженная рука снова дала о себе знать. Да так, что перед глазами замелькали искры.

— Простите недостойного слугу, Ваше Величество, — смиренно отметил колдун, переводя дух, — но вынужден заметить, что эта палка знавала и лучшие времена…

Белый Дракон вопросительно приподнял бровь, нахмурился было, встретив кроткий простодушный взгляд, а потом оба страдальца от души, до слез расхохотались. Хрипло и прерывисто. Кто держась за грудь и отбитые бока, кто потирая рукой сдавленную шею.

Потом последовал краткий обоюдный рассказ о недавних событиях.

— Значит, у нас осталось всего два варианта — врата Тревоги и врата Новых начинаний, — подытожил советник. — Конечно, при условии, что Синь все-таки воспользовался вратами Великолепия.