Восемь Драконов и Серебряная Змея
Шрифт:
— Все ли по душе тебе, мама? — с толикой робости спросила Му Ваньцин. — Быть может, мне передать тебе что-нибудь с нашего конца стола?
— Все хорошо, дочка, — благодушно ответила Цинь Хунмянь, отчего Ваньцин просияла радостной улыбкой. — Но, раз уж ты предлагаешь, подай мне кусочек вон той птицы, пока твой муж окончательно ее не обглодал.
— Позвольте выразить мое уважение вашим поварам, государь, — высказался Инь Шэчи, оторвавшись от прекрасно приготовленного фазана, и пододвигая блюдо с ним ближе к жене. Та принялась срезать с грудки птицы куски мяса. —
— Не скучал ли ты по хорошей кухне в своих странствиях, Шэчи? — заботливо спросил наследный принц, прожевав кусочек мапо тофу. — Ты немного похудел за последнее время, что не очень хорошо для здоровья.
— Совсем недавно, когда мы с женой возвращались в Юньнань, мне довелось попробовать вкуснейшее из блюд мира, — весело ответил юноша, бросив короткий взгляд на Му Ваньцин. Та нахмурилась с сердитым смущением, явно зная, о чем пойдет речь. — Простите, государь, но даже великолепные вкусы сегодняшнего пира хоть немного, но уступают той куропатке, приготовленной моей женой. Один бок этой замечательной птицы был сожжён до угольков, а другой остался полусырым, но, клянусь небом, в своей жизни, я не ел ничего лучше, — он с нежностью посмотрел на недовольную девушку.
— И какая же сторона куропатки тебе досталась, брат Шэчи? — со смехом поинтересовалась Чжун Лин. — Угольки, или сырое мясо?
— Поровну того и другого, — серьезно ответствовал юноша. — Я и моя любимая Ваньцин делим пополам все радости и беды.
— Ну хватит уже, — раздражённо вмешалась Му Ваньцин. — Птица подгорела только потому, что ты не прекращал отвлекать меня от готовки приставаниями… ой, — девушка поднесла ладонь ко рту, окончательно смутившись. Присутствующие невольно заулыбались.
— Вижу, пламя любви ярко горит в юных сердцах, а Гуаньинь не оставляет вас с женой своими милостями, — благодушно отметил Дуань Чжэнчунь.
— Истинно так, — с умиленным видом согласился Инь Шэчи, погладив коленку Ваньцин. Поначалу, та сбросила его ладонь, обиженно поджав губы, но вскоре сменила гнев на милость, и придвинулась ближе к мужу, устроив руку на его талии.
— В словах брата Шэчи что-то есть, — невнятно высказался Дуань Юй с полным ртом лапши. Прожевав пищу под укоризненным взглядом матери, он продолжил:
— Дорожная еда может быть невзрачной и пресной, но воздух дальних странствий придает ей свою, особую прелесть.
— Я рад, что вы с зятем помирились, Юй-эр, — доброжелательным тоном промолвил Дуань Чжэнмин, бросив на мужа племянницы короткий взгляд, полный искреннего смущения. — Мало что важнее мира и согласия в семье.
— Все наши разногласия ушли, стоило развеяться породившему их недопониманию, — рассеянно проговорил Инь Шэчи, и обеспокоенно добавил:
— У братца Юя ведь не будет неприятностей из-за… обстоятельств его рождения? Простите мою нескромность, государь.
— Как показали недавние события, поспешность в делах семейных может лишь навредить, —
«Ты не успеешь сделать этого, проклятый узурпатор,» гулкий, рокочущий голос, знакомый многим из присутствующих, прокатился под сводами залы. «Ведь твоя жалкая жизнь подходит к концу.»
В следующий миг, ставни окон разлетелись лоскутами бумаги и обломками деревянных решеток, и внутрь вломились одиннадцать фигур, необычных и пугающих обликом. Двоих — Дуань Яньцина и Е Эрнян, — узнала большая часть присутствующих; Гу Дучэн досадливо скривился при виде хнычущего свертка в руках злодейки. Дуань Юй, разглядев среди незваных гостей Дин Чуньцю с учениками, зло сжал зубы.
Пирующие повскакивали со своих мест, хватаясь за оружие, царские телохранители спешно выдвинулись наперерез злодеям, и лишь один Дуань Чжэнмин никуда не спешил.
— Что все это значит? — холодно вопросил он, с недовольством глядя на два неровных строя вооруженных людей, застывших друг напротив друга в напряжённой готовности к бою. — Кто вы, и почему вторглись в мой дом?
«Я здесь — по праву хозяина, ты, ничтожный вор и сын вора,» загрохотал неестественный голос старшего из Четырех Злодеев. «Или ты думал, что украденное давным-давно каким-то чудом превратилось в истинно твое? Я — Дуань Яньцин, старший сын Дуань Сыляня, принц крови, и законный наследник престола Да Ли! Всю свою жизнь, ты, ложный государь, воровал принадлежащее мне! На колени перед истинным правителем, Дуань Чжэнмин! Склонись передо мною, и с почтением прими заслуженную казнь!»
— Что за вздор ты несёшь, безумный старик? — раздражённо вопросила Му Ваньцин. — Как Переполненный Злом, известный всему подлунному миру своими гнусными деяниями, может быть наследником престола? Какую ещё глупую чушь ты выдумаешь сегодня? Быть может, нелепый старикашка рядом с тобой — покойный император Чжэньцзун, которого, на самом деле, тайно свергли евнухи? Не позорь свои седины ложью, и признайся честно — ты здесь для убийства и грабежа.
— Цин-эр, — поднял ладонь Дуань Чжэнмин. — Не нужно. После прошлой моей встречи с Переполненным Злом, я потрудился проверить его слова, и отыскал портрет принца Яньцина, написанный при жизни… то есть, до бунта. Этот человек говорит правду, — под удивлённые вздохи присутствующих, государь Да Ли низко поклонился Дуань Яньцину.
— Вы наконец-то вернулись домой, господин принц, — заговорил он, разогнувшись. — Вам стоило сделать это раньше, и известить меня. Вас бы встретили со всеми положенными церемониями.
«Мне не нужны твои подачки, ложный государь, и не нужна бессмысленная вежливость,» зарычал в ответ старец в медной маске. «Я здесь, чтобы вернуть трон, принадлежащий мне по праву, и наказать преступников, отнявших мое. Эти преступники — ты, и твоя семья. Все вы умрёте сегодня, и никакие угодливые слова вас не спасут.»