Восемь Драконов и Серебряная Змея
Шрифт:
— Четвертая! — со злым предвкушением вскричал Инь Шэчи. Не медля ни мгновения, он взялся за рукоять меча обеими руками, и обрушил на врага мощный удар сверху вниз.
Му Ваньцин поддержала мужа каскадом быстрых уколов и коротких режущих ударов. Ее меч плясал сотней атакующих змей, окружая Дин Чуньцю сетью стальных взблесков, и угрожая ему за малым не отовсюду. В первые же мгновения этого молниеносного шквала атак, халат Старца Синсю обзавелся множеством прорех, и часть из них окрасилась кровью.
В противоположность скоростному натиску девушки, каждый удар меча Инь Шэчи был смертельным,
Прижатый к древесной стене Дин Чуньцю был вынужден обороняться — уклоняясь от сокрушительных ударов Инь Шэчи, он отбивал многочисленные выпады Му Ваньцин спешно выхваченным из-за пояса даосским веером. Ни старец в перьях, ни наседающая на него молодая пара не прекращали двигаться — Старик Синсю пытался выскользнуть из ловушки, не дающей ему уйти техниками шагов, а Шэчи и Ваньцин неустанно его преследовали.
На волосок разминувшись с очередным тяжелым, но не очень-то быстрым ударом юного воина, Дин Чуньцю вскинул веер навстречу короткому уколу меча Ваньцин. Старец в перьях приободрился — ему понемногу удалось приноровиться к слаженным, но очень уж однообразным атакам молодой пары; к тому же, край фруктовой посадки виднелся в нескольких шагах впереди. Именно в этот миг и раскрылась коварная суть четвертой формы Семи Мечей Привязанности.
Вместо быстрого и легкого колющего выпада, клинок Му Ваньцин вознесся ввысь, и девушка с неожиданной силой рубанула наискось, из-за головы. Инь Шэчи не стал отводить свой меч для очередного богатырского замаха, вместо этого выбросив его вперед в молниеносном выпаде.
Бурые гусиные перья даосского веера Дин Чуньцю, кружась, опадали на землю, безнадежно опаздывая за отлетевшим в сторону обрубком ручки, россыпью кровавых брызг, и лоскутком кожи Старика Синсю. Халат последнего вновь окрасился алым, но много щедрее, чем раньше — в этот раз, меч Шэчи испил крови врага полной пядью острия.
Юноша и девушка не ослабляли свой дружный натиск, но все былое однообразие их атак исчезло без следа. Манеры боя Шэчи и Ваньцин то и дело сменялись, становясь то быстрыми и легкими, то мощными и сокрушительными, но неизменно оставаясь противоположными друг другу. Четвертая форма Семи Мечей Привязанности, Меч Разногласий, вопреки названию, требовала от своих практиков полного взаимопонимания. Его у молодой пары всегда было в достатке.
Атаки юноши и девушки, изменчивые, словно блики на воде, и коварные, словно змея в траве, снова и снова достигали цели, уязвляя и раня Старца Синсю. Чувствуя, как его меч в очередной раз без труда просекает шелк халата, и впивается в тело врага, Шэчи издал торжествующий крик, полный предчувствия близкой победы. Словно в ответ на этот кровожадный вопль, Дин Чуньцю тоскливо завыл, словно загнанный волк. Его руки вдруг метнулись к вороту халата, и вырвали оттуда сразу два пучка украшающих его перьев.
— Шестая! — дружно завопили Шэчи и Ваньцин —
Они успели вовремя — перья, каждое из которых блестело стальной иглой отравленного жала, были брошены с необычайными силой и точностью, и их полет неминуемо окончился бы смертью кого-то из молодой пары воинов, а то и преждевременной кончиной обоих, если бы не самая необычная из форм их парного боевого искусства. Именуемая Мечом Расставаний, она показалась бы малополезной многим неопытным воинам — ее единственным, но крайне весомым недостатком было полное отсутствие атакующих приемов. Однако же, для защиты от тайного оружия, стрел, и вражеских клинков, ее пользу трудно было переоценить.
Мечи молодой пары встретили все до единого снаряды, брошенные Дин Чуньцю, скоропостижно прервав их хищный полет. Старик Синсю, словно не веря в постигшую его неудачу, продолжал метать свое необычное тайное оружие, снова и снова. Безуспешно: клинки юных супругов прикрывали юношу и девушку не хуже тяжелых осадных щитов. Истекающие отравой стальные жала бессильно звенели, встречаясь со сталью же, и разлетаясь куда угодно, но не в сторону Шэчи и Ваньцин.
Отправив в сторону молодой пары последнюю горсть метательных игл, Дин Чуньцю расплылся в гнусной улыбочке, и вскинул ладони в направлении противников. В этот раз, его меридианы породили не рукопашную технику, и не сине-зеленое пламя, но нечто совершенно новое. Едва заметная дымка вспухла вокруг рук старца туманным облаком, надвигаясь на юных воинов.
— Назад! — не своим голосом закричал Инь Шэчи.
Ухватив жену за талию, он прыгнул спиной вперед, напрягая меридианы в исполнении техники шагов. Его свободная рука посылала в сторону зыбкой пелены одну технику Ладони Сяояо за другой. Шэчи узнал странный прием Старика Синсю, некогда описанный ему Су Синхэ. По всей видимости, наряду с применением тайного оружия, Дин Чуньцю готовил атаку самым коварным и жестоким стилем из его арсенала — Ядовитой Ладонью. Отравой, порожденной ци, и не имеющей противоядия.
Поспешное отступление Инь Шэчи возымело действие, как и непрерывный обстрел техниками ци — ядовитый дым остановил свое неспешное продвижение, замерев между молодой парой и их врагом стеной зыбкого марева. Старик Синсю, видя замешательство своих противников, издал надтреснутый хохоток.
— Вы — не ровня мне, гадкие детишки, — ехидно протянул он. — Истинный уровень моих умений вам даже и не осознать толком. Но ничего, — он вновь поднял ладони, на что Шэчи невольно напрягся. — Сегодня, я открою вам глаза…
Внезапно, Дин Чуньцю резко осекся, и недовольно поглядел за спины юноши и девушки. Бросив быстрый взгляд через плечо, Инь Шэчи заметил спешащих на помощь старших Дуаней — как юноша с облегчением отметил, целых и невредимых.
Дребезжащий смех Старого Чудака с Озера Синсю вновь раскатился над садом царского дворца. Миг спустя, Дин Чуньцю вознесся ввысь резким прыжком, и в считанные мгновения исчез вдали.
— Стой, трусливая тварь! — заорал Инь Шэчи, вскинув меч. — Не смей убегать! Стой, жалкое ничтожество! — он дернулся было следом, но легшая на его плечо рука жены остановила юношу.