Восемь Драконов и Серебряная Змея

Chepurnyy Yevhen

К последним принадлежал и чудовищных размеров кидань в броне. Он бросился вперёд, подобный атакующему носорогу, и успел сбить с ног и стоптать двоих неосторожных воинов, сокрушив ударом булавы ещё одного, прежде чем наткнулся на Ци Лю. Тот зло ухмыльнулся, показав кривые зубы, и метнулся вперёд с молниеносной скоростью, норовя достать ударом сабли смотровую щель вражеского шлема. Клинок скрежетнул о подставленную перчатку, тут же зазвенел о наплечник, высек искры из спинной пластины, и обрушился наискось, сверху вниз, пытаясь просечь латный воротник. Этот удар сослужил воину с саблей дурную службу: его оружие с лязгом врубилось в сталь доспеха, оставив на нем длинную царапину, и

полностью открыв своего владельца для атаки — слишком уж высок был его противник. Кидань немедленно воспользовался оплошкой врага. Его бронированный кулак врезался мужчине под дых, а следом, тяжёлая булава опустилась на плечо ошеломленного Ци Лю, превратив воина в изломанный труп.

Господин и госпожа Тань, соединившись, вынужденно сражались поодаль от союзников: клубящееся вокруг них облако яда не стало бы разбирать правых и виноватых. Пожилая пара неспешно продвигалась вперёд, остался за собой неподвижные тела, отравленные ядом, или же сраженные кулачными техниками. Враги падали перед ними, один за другим; раненые задыхались в ядовитом дыму, что порождали разбрасываемые мужчиной и женщиной газовые бомбы, и супруги Тань обращали мало внимания на тела, что оставались позади. Это стало для них смертельной ошибкой: один из павших, чернобородый мужчина с повязкой на лбу, поднялся на ноги за спинами супругов, прижимая к лицу полосу мокрой ткани. Кривое лезвие его сабли сверкнуло в быстром ударе, и срубило обе седые головы.

— Ненавижу проклятых отравителей, — невнятно прорычал мужчина сквозь свою защитную повязку, и побрел прочь от задымленного ядом уголка двора.

Одетый в чёрное мужчина, чьи желтоватые вьющиеся волосы слиплись от пота, ожесточенно размахивал длинным мечом, но все никак не мог попасть по верткому Бао Цяньлину. Яростные усилия кудрявого мечника, казалось, лишь забавляли ловкого воина, который с хихиканьем и насмешками уклонялся от всех атак противника. Легко уйдя от широкого рубящего взмаха, Цяньлин неожиданно шагнул ближе, и, резко выбросив руку вперёд, ударил врага ниже пояса. Точнее, его ладонь ухватила полную горсть, и что есть силы сжала.

Мечник взвыл от боли, тонко и протяжно, и, согнувшись в три погибели, сполз наземь. Бао Цяньлин издевательски подхватил его вопль, округлив глаза.

— Ну что, глупый тибетец, нравится моя техника «обезьяны, ворующей персики»? — насмешливо спросил он. — Попробуй-ка теперь «обезьяну, раскалывающую кокос»!

Высоко подпрыгнув, он крутанулся в воздухе, и приземлился обеими ногами прямо на голову лежащего мечника. Череп мужчины громко хрустнул. Бао Цяньлин залился счастливым хохотом, сидя на корточках в луже кровавой грязи, в которую превратилась голова поверженного врага.

В этот миг, один из сражающихся — угрюмый мужчина с саблей, — пинком отшвырнул своего противника, и, шагнув к радующемуся воину, с размаху рубанул его поперек спины. Тот, истекая кровью, упал прямо на труп побежденного тибетца, и больше не шевелился. Даже в смерти, шальная улыбка не покинула лица Бао Цяньлина.

Фамильные щиты братьев Ю лязгали и скрежетали, принимая на себя тяжёлые удары «меча девяти колец». Сабля-переросток, удерживаемая свирепо скалящимся лохматым мужчиной, мелькала легким перышком, позвякивая кольцами на обухе — разошедшийся воин, низенький и не выглядящий сильным, орудовал ей так резво, что Ю Цзи и Ю Цзюй поневоле пятились под градом ударов. Их собственные клинки, более лёгкие и удобные, не могли дотянуться до врага — тот умело пользовался длиной своего оружия. Пошатнувшись от очередного с трудом заблокированного удара, Ю Цзюй быстро кивнул младшему брату, и они оба вдруг опустили щиты. Их враг довольно расхохотался, и рубанул,

широко и размашисто, стремясь отсечь обе братские головы. Его тяжёлое оружие вновь зазвенело о сталь, но на сей раз, его встретили клинки сабель братьев Ю, сложенные вместе подробно ножницам. Низкорослый воин не успел опомниться, как братья слаженно шагнули вперёд, удерживая его «меч девяти колец» в сцепке клинков. Края их щитов, усаженные острыми лезвиями, врезались в шею врага с обеих сторон, и сомкнулись с громким лязгом. Лохматая голова, отделенная от тела, покатилась по земле, а Ю Цзи с Ю Цзюем вскинули щиты, и шагнули навстречу следующему противнику.

— Поглядите-ка: целая семейка мечников! — вскричал лысый крепыш, указывая на Шань Чжэна и его сыновей остриём клинка. — Славная добыча для Чжо Буфаня, Бога Меча! Ну что, брат Хун, брат Хо, повеселимся?

Стоящие рядом с ним мужчины — оба в кожаной броне, и вооруженные мечами, — молча кивнули, и вся троица бросилась вперед.

Железноликий Судья и двое его сыновей едва успели защититься от этой дружной атаки. Мечи громко лязгнули, столкнувшись в жестокой сшибке, и заплясали в быстром танце выпадов и блоков.

— Оставьте мне старого пса и пару его щенят, братья! — громогласно воскликнул Чжо Буфань, наседая на Шань Чжэна. Клинок лысого мечника со свистом кромсал воздух, пытаясь дотянуться до плоти врага. — Себе можете взять двух других шелудивых пащенков!

— Ты слишком… самонадеян, незнакомый наглец, — выдавил пожилой воин, кое-как отбиваясь от непрерывных атак Чжо Буфаня.

Тот лишь рассмеялся в ответ, и, перехватив меч двумя руками, с удвоенным усердием накинулся на противников. Шань Чжэн и двое его младших сыновей — Цзишань и Шушань, — поневоле отступали, защищаясь. Заметно было, что глава секты И-цзы-хуэй на голову превосходил старого мечника — даже с помощью двух сыновей, тот не мог переломить ход боя в свою пользу.

— Довольно игр! — вскричал Чжо Буфань, нанося широкий рубящий удар, что заставил его противников пошатнуться, принимая атаку на клинки. — Пора заканчивать с этим мусором! Брат Хун, брат Хо, вместе!

Целью своего следующего выпада лысый мечник избрал оружие Шань Чжэна. Позволив клинкам столкнуться, и сцепиться в жестком блоке, Чжо Буфань шагнул вперёд, и налег на оружие, толкая старого воина прямо на одного из его сыновей. Оба повалились на землю, сбитые с ног. Тем временем, Хун и Хо оттолкнули своих противников с не меньшей силой. На единственного из оставшихся на ногах сыновей Шань Чжэна нацелились сразу три клинка.

— Цзишань, нет! — закричал один из юных воинов, и, неловко подхватившись на ноги, встал на пути вражеских клинков.

Его меч был вскинут высоко вверх, даже и не пытаясь отразить точные удары Хо и Чжо Буфаня. Острия мечей пронзили тело юноши насквозь, окрасившись алым, но юный воин не сдался: хрипя и истекая кровью, он с размаху опустил клинок на голову Хо, раскалывая ее пополам, точно спелую тыкву. Напарник Чжо Буфаня рухнул, полуобезглавленный, а следом за ним на землю опустился героический юноша. Шань Цзишань, бледный и растерянный, кое-как отразил атаку Хуна, последнюю из нацеленных на него.

— Я убью тебя, тварь, — судорожно прохрипел Шань Чжэн, вскакивая на ноги. — Верни мне жизнь моего сына!

Пылая гневом, он набросился на главу секты И-цзы-хуэй. Тот лишь глумливо рассмеялся, без труда отражая отчаянный натиск безутешного отца, и присоединившихся к тому юношей.

— Семья Мужун здесь! — раздался вдруг громкий возглас. — Ну-ка, братья, дайте мне дорогу, и я разгоню этих крыс!

— Мужун Фу! — воодушевленно завопил Чжо Буфань. — Вот поистине знатная добыча! Исчезни, глупый старик, ты мне надоел!