Восемь Драконов и Серебряная Змея

Chepurnyy Yevhen

— Не горюй о том, что я поссорился с Цяо Фэном, и не смог получить помощь его братьев, — все так же спокойно продолжал юноша. — Тем или иным способом, я уничтожу врага моей секты. Так или иначе, я еще повстречаюсь с многими славными воинами. Прискорбно, что мы более не друзья с Цяо Фэном, ведь он благороден и честен. Но я уверен — рано или поздно, наша ссора разрешится, и правда выйдет на свет. Помощь Клана Нищих же — удобство, не более. Цени я удобства выше всего прочего, то никогда бы не покинул богатство и негу отчего дома. И уж точно, нет на свете удобства, что было бы для меня дороже спокойствия и безопасности моей прекрасной жены. Да, говоря о твоем спокойствии, — он притворно нахмурился, — слушай мужнин наказ: немедленно

прекрати глядеть на меня жалобными глазами, и корить себя за всякие мелочи, в которых ты и не виновна вовсе, — он состроил глубокомысленную мину, и добавил:

— Клянусь небом, этому ненужному стыду я предпочел бы даже твой гнев, когда ты зовешь меня дурнем, и ругаешь, на чем свет стоит.

Му Ваньцин весело рассмеялась, и потянулась к плечу юноши. Тот поймал ее руку в свои, и, ловко стянув с нее замызганную перчатку, нежно поцеловал тонкие пальчики. Девушка успокоенно улыбнулась, сжимая руку мужа.

— Ты знаешь, жена моя, все-таки мы с тобой кое-что приобрели от этой поездки, — заметил Шэчи, отпустив ладонь подруги.

— Похмелье? — приподняла бровь окончательно вернувшая присутствие духа Ваньцин. — Моя голова до сих пор не прошла полностью, и мне по-прежнему хочется пить.

— Кое-что кроме него, — засмеялся юноша. Он отцепил от седла бурдюк с водой, и передал жене; та, благодарно кивнув, вынула пробку и приникла к кожаному сосуду.

— То дело, о котором говорил Цяо Фэн этим утром, — пояснил Инь Шэчи, пока его жена утоляла жажду. — Помнишь, я недавно упомянул слухи о связях Клана Нищих в сопредельных царствах? Представь, сегодня Ван Цзяньтун, старейшины, и Цяо Фэн обсуждали послание от одного из младших их клана, присланное из империи Ляо.

— Да? И какие же новости пришли из земли киданей? — заинтересовалась Му Ваньцин, закрывая бурдюк пробкой, и передавая обратно.

— Нерадостные, — коротко вздохнув, ответил юноша. — Принц Чу, Елюй Нелугу, решил нарушить мирный договор, и вскоре вступит с армией на земли Сун, вновь неся им войну и разорение. Власть предержащие Клана Нищих решали, что можно сделать для помощи правительственным войскам. Еще, Ван Цзяньтун объявил о скорой передачи власти Цяо Фэну, но это — неважные для нас мелочи, — безразлично добавил он.

— Не такие уж и мелочи, — возразила девушка. — Вчера, на пиру, вы только и делали, что клялись в вечной дружбе. Быть может, теперь, став главой и вспомнив эти клятвы, он разберется в деле смерти Кан Минь, и его клан не будет преследовать нас?

— Даже император зависит от своих чиновников, — покачал головой Шэчи. — Ма Даюань не простит тебе смерть жены, сколь бы заслуженной она ни была. Не думаю, что эта ссора разрешится так просто. Но довольно о мертвой развратнице, вздорном старике в зеленой шапке, и подстрекаемых им оборванцах! — воскликнул он. Му Ваньцин невольно хихикнула.

— Поговорим о киданях, и бедах, что они несут нашей родине, — посерьезнел юноша. — Ты ведь понимаешь, что мы не можем остаться в стороне?

— Ну, вообще-то, можем?.. — полувопросительно сказала девушка. — Как бы то ни было, нищие сообщат в Бяньцзин, император направит на север своих генералов, те поднимут военные поселения и ополченцев, и разгонят киданьских злодеев. Чем два мечника, неважно, насколько хороших, помогут в большой войне?

— Всем, чем могут, — горячо возразил Инь Шэчи. — Любимая моя жена, мы с тобой — уже люди сражений. Мы убивали, и неоднократно. Мы сильны и умелы, и мало какой враг сможет противостоять нам в бою. Ополченцы же и солдаты — простые люди, принявшие щит и копье по велению Сына Неба, и гибнущие сотнями и тысячами в жерновах войны. Один я, отправившись сражаться с киданями, сберегу жизни многих отцов и сынов, что после победы смогут вернуться к матерям, женам, и детям, смогут вновь взяться за плуг крестьянина или молот ремесленника. Но даже будь мои умения скудны, а меч — ржав и туп, я не стал бы отсиживаться за чужими

спинами, — с жаром продолжил он. — Благодаря императору и министрам, благодаря их мудрому правлению, установившему время благоденствия, мой дед смог сколотить состояние своим трудом, отец — приумножить его умом и хитростью, а я — жить в достатке и веселье восемнадцать лет. Благодаря мудрости и трудолюбию чиновников, самоотверженности стражи, и великодушию императора, прекратились бедственные времена, когда крестьяне продавали двух детей, чтобы накормить третьего; когда горстка вельмож богатела, а народ умирал от голода; когда по дорогам шлялись банды озверелых разбойников, сравнимые численностью с армиями. Пусть не все хорошо в нашей великой империи Сун, она — моя отчизна, давшая мне долгие годы безбедной жизни. Я был бы бесчестным трусом, имея возможность отплатить ей за это, и не отплатив, — Ваньцин смутилась под его взглядом, пылающим пламенем непоколебимой уверенности.

— Ты устыдил меня, муж мой, — со вздохом призналась она. — Пусть моя жизнь и не была богатой и изобильной, я никогда не знала нужды в куске хлеба. Я и мой учитель жили в мире и спокойствии, и я бы не хотела, чтобы эти мир и спокойствие исчезли, сгорев в пламени войны. Ты прав. Пусть наши мечи послужат великой Сун, и защитят ее от ярости киданей.

— Я рад, что мы достигли согласия в этом, жена моя, — довольно улыбнулся Шэчи, но его улыбка быстро сменилась тенью недовольства. — Есть лишь одна неприятность. Когда мне пришлось бежать к тебе на помощь, Ван Цзяньтун только начал доставать карту, на которой был указан путь киданьской армии. Мне неизвестно, куда направляться, чтобы придти на помощь войскам, а не оказаться в чистом поле, вдали от сражения.

— Этой беде помочь нетрудно, — отозвалась повеселевшая Му Ваньцин. — Уже многие годы, армии Ляо идут на Сун одним-единственным путем — перевалом Яньмыньгуань. Лишь он достаточно широк и удобен, чтобы провести большое войско сквозь горы, преграждающие путь в северные царства. Его заставы и укрепления — место, где армия Сун встретит врага.

— Ты снова наполняешь мое сердце счастьем, — воодушевился Инь Шэчи. — Я бы поцеловал тебя, моя несравненная жена, но боюсь свалиться с коня, — юноша и девушка дружно рассмеялись.

— Ты знаешь, Ваньцин, мне уже долго не дает покоя один вопрос, — поделился Шэчи. — Который из наших скакунов быстрее и выносливее? Черная Роза — отличная лошадь, но и Зимний Ветер ей не уступит. Он — родом из Силяна, и способен бежать без перерыва, пока на его коже вместо пота не выступит кровь. Его ноги тонки, грудь — широка, а круп — высок. Мало какая лошадь может сравниться с ним.

— Уж не хочешь ли ты потягаться со мной в лошадиных скачках, муж мой? — с хитрым видом вопросила девушка.

— Вовсе нет, — с веселой улыбкой ответил Инь Шэчи. — Я говорю, что за время пути в Шэньси, к перевалу Яньмыньгуань, мы легко сможем выяснить, чья лошадь лучше. Н-но! — он внезапно пришпорил коня, заставляя его сорваться в быстрый галоп. Му Ваньцин звонко рассмеялась, и также подстегнула Черную Розу, нагоняя мужа.

* * *

Поздно вечером, молодая пара остановилась на привал, давая отдых себе и своим лошадям, что одним стремительным переходом покрыли множество ли[1], и преодолели больше половины расстояния до севера провинции Шэньси. Кровавый пот не успел выступить на белоснежной шкуре силянского жеребца, но пота обычного и он, и Черная Роза пролили немало. Их хозяева мирились пока с резким запахом своих скакунов, намереваясь вскоре искупать их при переправе через Хуанхэ. Стреноженные, лошади устало паслись на небольшой лесной полянке, окруженной тенистыми вязами, а их всадники сидели в обнимку у потрескивающего хворостом костерка, дожидаясь, пока вода в висящем над огнем котелке закипит, и превратит немного сушеного мяса и овощей в горячий суп.