Восемь розовых слонов
Шрифт:
– Не могу поверить, Дмитрий Сергеевич… – домработница сделала большие глаза, – Вы почти кричите на меня. Скоро вы начнете копировать повадки доктора Краузе, а потом станете таким же тираном, как он…
– Исключено, – отрезал я. Щеки запылали, – Прошу простить, Тамара Михайловна. И все же постарайтесь иногда вспоминать, что мы живем не в месте общего пользования.
Рыча от злости, я дождался на кухне, пока мать и дитя удалятся, а когда выглянул в холл, обнаружил, что домработница впускает двоих. На сеанс прибыла Рита Туманович. Сопровождал ее муж, когда-то проходивший по делу о наркотиках. Субтильную брюнетку с большими глазами и прической «каре» все еще потряхивало. Ее обнимал за плечи невысокий парень, недобро стрелял глазами.
– Батюшки, на вас лица нет, – ахнула Тамара Михайловна.
– Что-то случилось? –
– Какой ужас… – приложила руку к кофточке брюнетка, – Мы чуть не попали в аварию… вернее, попали. Господи, я так испугалась…
– Слов просто нет, – процедил парень, – На повороте с Пречистенки какой-то охломон на сером «жульмане» подрезал нас на полной скорости. Даже не остановился, гад… – парень с трудом сдерживался, чтобы не выругаться, – Мы и номер не запомнили… Рита чуть панель не снесла, хорошо, пристегнута была… – он судорожно стиснул девушке плечо – она ойкнула от боли.
– Вам в больницу надо, а не на сеанс… – подметила Тамара Михайловна и осеклась, перехватив тяжелый взгляд психоаналитика.
– Ничего, надеюсь, серьезного? – хмуро осведомился Краузе.
– Живы, не помрем, – парень криво усмехнулся, – Бордюр не пострадал, других не зацепило, новый бампер… ерунда, 15 тысяч на барахолке. Дьявол, как это некстати… Да нет, доктор, все в порядке, просто испугались. Я предложил Рите съездить к врачу, а она ни в какую.
– В порядке я, – отмахнулась Рита, – Но какой же, право, идиот… Ладно доктор, об этом мы тоже поговорим, – Рита судорожно улыбнулась, – Давайте начинать? А Артем подождет меня, можно?
Я перехватил угрюмый взгляд Краузе, обращенный в черноту лестничного марша. Он пропустил посетительницу, вошел следом. Прогнулся стул в закутке – молодой человек пристроился и замер. Какова, интересно, вероятность, что мы столкнулись с нагромождением случайностей?
Ночью со среды на четверг в доме номер восемь по Аркадному переулку было тихо. Доктор Краузе не подавал признаков жизни. Я отведал на кухне приготовленные Тамарой Михайловной деликатесы, поблагодарил.
– Спасибо тем, кто ел, – отозвалась женщина, – Готовить каждый может. А вот Александр Петрович объявил голодовку. Заперся у себя наверху и только огрызается, когда я напоминаю про еду. Не стучитесь к нему, он сегодня не в духе. Может, утром встанет с той ноги… Вы не знаете, что с ним случилось? Вы тоже поменяли цвет, Дмитрий Сергеевич. Поругались? Подложить еще гребешков?
Наутро я обнаружил, что все ограничения с просмотра аналитических сессий сняты, и я могу в прекрасном качестве наслаждаться работой доктора. Краузе явно боялся – а страх за собственную жизнь посильнее этики. Я не отходил от монитора – подтащил к нему кушетку, столик, обложился легкими закусками и безалкогольными напитками. Среда для доктора Краузе оказалась плотным днем. Если во вторник он принял двух посетителей, не считая «бесплатной» дочери, то в среду они тянулись непрерывным потоком. Все шесть. Менялись лица, голоса, фигуры речи, константой оставался лишь каменный лик психоаналитика и постукивающий по блокноту карандаш. Доктор Краузе молчал, выявляя взаимосвязи между ассоциациями. Иногда вставлял упреждающие замечания – такова уж манера у психоаналитиков: короткими репликами предвосхищать высказывания больного, чтобы у того сложилось впечатление, что врач его понимает. В эмоциональное состояние посетителей я не вникал – не мое дело. Из болтовни пациентов выделял главное, наиболее волнующее. Это сделать было несложно. У всех в последнее время что-то случилось! Они стремились выговориться, жаловались… и, похоже, сбывались мрачные прогнозы.
– … Это было во вторник, доктор, позавчера вечером… – подавленно вещал похожий на ковбоя из прерий инженер Арнгольт, – Каждый день, возвращаясь с работы, миную подворотню, и никогда ничего не случалось… Я был на работе, а не там, где вы подумали, в тот бар я уже неделю не захожу… Просто накопилось много дел в офисе… Догнали сзади, плеснули что-то едкое в лицо, голова закружилась, руки онемели, все поплыло. Меня обыскивали… дома выяснилось, что взяли только деньги… Не били, обчистили и оставили в покое. Я добрел до подъезда, стою, а позвонить в квартиру не могу, руки не слушаются, калека, блин, Милосская… Хорошо, сосед догнал, помог подняться… Жена засуетилась, позвонила
– Вы призывали меня, доктор, смотреть на мир сквозь темные очки, – бормотал похожий на бобра директор похоронного агентства Баев, – Не волноваться, расслабиться, не принимать близко к сердцу… Я и сам понимаю, ведь на работе приходится постоянно сдерживаться, говорить полушепотом, если улыбаться – то с грустью. Но как, доктор? Наполеон скончался вечером в понедельник… Нет, поймите неправильно, в психушку не спешу, – Баев сочно покраснел, – К смерти привычен, но когда умирает любимая собака, которой еще трех лет не исполнилось… Я так любил Наполеона… – глаза клиента покраснели, скорбь была не наигранной, – У меня ведь не было никого, кроме этого бульдога… В воскресенье мы с ним гуляли, я отпустил с поводка, он никогда на людей не бросался, дети его любили… Я сидел на лавочке, читал новости в телефоне – вечер был без осадков… Наполеон убежал в гаражи, я не волновался, он всегда возвращается… Было ощущение, что его кто-то подманил… Он долго отсутствовал, пошел искать, а Наполеон лежит за кустами, только лапы дрожат, и пена из пасти… Пока довез до собачьей больницы, он уже умер… Медики сказали, что почки, а может, съел чего… Он же не человек, вскрытие не проводили… Зачем кому-то травить моего Наполеона?
– Так точно, доктор, – усмехался в небритые уста бывший военнослужащий Корнилов – тип с синеватой кожей и тиком под правым глазом, – Живем, не тужим, какие проблемы у простого охранника ЗАО «Импульс»? Как в оперетте: все хорошо, прекрасная маркиза, за исключением пустяка… Гараж сгорел вчера вечером, а вместе с гаражом – старая «шестерка»… Бес с ней, с «шестеркой», она в последние полгода даже вид не делала, что умеет ездить. Хорошо, картошка в подполе не сгорела, я ее с базара привез. Ну, ничего, зарплата хорошая, плюс пенсия – просто фантастическая пенсия… куплю новую машину, давно пора, а гараж все равно не нужен, он в получасе ходьбы… Как произошло, говорите? Давайте уж все вопросы, доктор – списком. Позвонил сосед по гаражу, сказал, что горит, и даже пожарных вызвал – спасибо доброму человеку. Пока доехали, тушить уже было нечего, головешки залили – и на том спасибо. Участковый пришел, снял фуражку, спросил, как я дошел до такой жизни… – самоиронии бывшему офицеру хватало.
– Оксана, вы сегодня неважно выглядите, – говорил доктор Краузе свернувшейся на кушетке женщине с перевязанными ленточкой пепельными волосами и вздернутым носом, – У вас что-то случилось?
– Александр Петрович, я в последнее время неважно себя чувствую… – спотыкаясь, щурясь (таблетки тормозили и садили зрение), призналась Оксана Чернорецкая, одетая в серую кофту и чудовищную плиссированную юбку, – Словно разрывает изнутри… понимаете? Никогда не кричала на маму, а тут сорвалась, когда она стала читать мне Библию… Так, знаете… – девушка бледно улыбнулась, – она чуть не прибила меня этой Библией.
– Оксана, повторяю свой вопрос. У вас что-то случилось?
– Вы такой проницательный, доктор, от вас ничего не скроешь. Это ерунда, хотя я сильно испугалась… Позавчера легла, извиняюсь, в ванну… мама как раз ушла на смену… уже поздно было – часов одиннадцать… И вдруг свет потух! Я чуть не утонула от страха! Такая жуть охватила, Александр Петрович… Лежу в темноте, жду, когда включат, дышать не могу… Потом нащупала полотенце, халат, как-то выбралась, что-то уронила… В подъезде был свет, и у соседей был, только у меня не было… И щиток приоткрыт… Я туда заглянула – а наш переключатель повернут. Такая вот глупая система, каждый может залезть, а скинуться на замок – ни времени, ни денег, ни желания… Решила, что хулиганы. Щелкнула, вернулась, свет есть. Только в ванну легла – опять! Я чуть от страха не тронулась. До двери дошла, смотрю в глазок – никого. Быстренько выскочила, тумблер повернула, снова к глазку. Так и простояла минут десять, пока ноги не затекли. Снова в ванну… и что бы вы подумали?